— Первое задание — написать письмо. Для этого надо всем разойтись по разным местам так, чтобы остаться в полном одиночестве. И там, наедине с собой, доверить бумаге самые сокровенные мысли и пожелания относительно ваших семейных отношений. При этом каждый пишет письмо своей жене или своему мужу. Вы должны сказать вашей половине все то, что боитесь произнести вслух, — продолжал Чарльз. — Поделитесь своими надеждами, переживаниями и тайными желаниями. Пишите обо всем — ио хорошем, и о том, что омрачает вашу жизнь. Расскажите в письме, от чего у вас бывают приливы нежности, а от чего — болит сердце. И, конечно, о том, чего бы вы хотели от своего мужа или жены, как он или она смогли бы вам помочь.

— Не стесняйтесь раскрыться, — добавила Анита. — Такие письма помогают лучше увидеть все ваши проблемы, и тогда вам самим станут более понятными ваши собственные мысли и чувства Вы все увидите в новом свете.

— А куда потом отдавать эти письма? — с дрожью в голосе спросила Хитэр Пирсон.

— Эти письма останутся у вас, — успокоила ее Анита. — Не волнуйтесь, мы не будем их собирать. Никто, кроме вас, никогда их не прочитает. Если вы, конечно, сами этого не захотите. И мы специально сообщаем об этом заранее, чтобы вы писали искренне, ничего не скрывая.

Но Анита рассказала не все. И это тоже было частью их плана. Немного позже супругам будет предложено по их собственному желанию обменяться этими письмами и узнать друг о друге, может быть, немного больше, чем когда бы то ни было.

Глава десятая

В то же самое время Джим Спенсер разрабатывал план своей последней попытки не дать Зеленой бригаде возможности добраться до Кубы; пока он разговаривал по телефону или ждал ответных звонков от какик-нибудь важных людей, Спенсер смотрел портативный цветной телевизор, установленный на аптечном прилавке.

То, что он видел на экране, вызывало у него нестерпимую боль и гнев. Это был печальный для Америки день, когда преступному коммунистическому сопляку вроде Уилсона Вудрафа предоставлялась возможность выступать по национальному телевидению с «обращением к народу».

Внутри Манхэттенского национального банка телевизионная камера в панорамном изображении показывала торжествующие лица террористов с автоматами, направленными на шестерых из двенадцати оставшихся в живых заложников. Полковник Мао сообщила Спенсеру, что шесть остальных заложников будут содержаться в отдельной комнате за закрытой дверью с приставленным к их шее оружием, с тем чтобы все знали, что они погибнут, если Спенсер выкинет какой-нибудь трюк. Например, пришлет людей из группы захвата под видом телеоператоров.

Движущаяся телекамера остановилась и крупным планом показала генерала Кинтея при полных регалиях Зеленой бигады, включая золотую змею на его берете и грудь, самочинно увешанную медалями. Одетый в форму цвета хаки, он был высок, узкоплеч, с довольно светлой для негра кожей. Черты лица у него были скорее кавказские, чем негроидные. Спенсер с сожалением вынужден был признать, что Кинтей обладае! какой-то порочной привлекательностью и благодаря этой непостижимой притягательной силе наверняка способен легко повелевать другими людьми. Не было никаких сомнений в том, что его черные как смоль, излучающие фанатизм глаза и чуть заметная садистская ухмылка на губах здорово притягивают к нему определенного сорта людей.

Кинтей стоял за импровизированной трибуной, по бокам — его любовница полковник Мао и близкий друг по тюрьме, худой белый человечек со злобным взглядом, которого товарищи по бригаде называли полковник Чу. Позади этой ужасающей троицы на стене висело огромное знамя Зеленой бригады. Оно являло собой пародию на американский флаг. На полотнище были изображены тринадцать зеленых и белых полос и свернувшаяся кольцами зеленая змея на прямоугольном красном поле у древка.

У Джима Спенсера вызвало отвращение и то, что в голосе телекомментатора, представляющего главарей террористов, чувствовалось какое-то уважение и даже благоговение, будто бы перед ним были не отпетые уголовники, а высшие офицеры армии иностранного государства-завоевателя. Наконец Кинтей заговорил, и голос у него оказался на удивление высоким и мягким, почти женским, что никак не вязалось с насилием, которое он так яростно пропагандировал, и несколько снижало производимое впечатление.

— Сердечно приветствую вас, — начал Кинтей. — Приветствую и передаю наши искренние чувства глубокой любви ко всем угнетенным массам, всем товарищам по оружию и всем томящимся в кровавых застенках фашистской Америки. Я генерал Кинтей. И сегодня я выступаю в память о погибших — Синке, Фахизе, Габи, Зое, Коджо и Джелайне. Я выступаю за объединение всех верящих в Симбионезскую Освободительную Армию, в Освободительный Фронт Нового Света, в Черную Освободительную Армию и во все другие легионы славной народной борьбы против империализма в Соединенных Штатах. Как бы вы ни называли себя, под каким бы знаменем вы ни сражались, все вы духовно являетесь солдатами Зеленой бригады!

При это-м возгласе полковник Мао и полковник Чу выбросили вперед правые руки со сжатыми в приветственном салюте кулаками.

— Товарищи, мы горячо приветствуем вас! — закричали они в один голос.

Джим Спенсер с негодованием выставил вверх средний палец перед экраном телевизора. В это время зазвонил телефон, и он снял трубку. Говорили из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне. Ему сообщили, что сейчас с ним свяжется сам директор ФБР, и попросили подождать. Спенсер попытался с предельной четкостью и ясностью сформулировать все свои соображения, чтобы представить их шефу в наиболее выгодном свете. Он не мог вынести даже мысли о том, что ему не позволят предпринять что-нибудь такое, что раз и навсегда положит конец тем бредовым идеям, которые генерал Кинтей вбивает сейчас с экранов телевизоров в головы миллионов наивных и доверчивых американцев.

— …Правящий класс и все его продажные агенты не смогут уничтожить нас, если мы объединимся, — продолжал Кинтей. — Они не смогут продолжать эксплуатировать, убивать и сажать в тюрьмы единую сплоченную армию. Сегодня мы доказали, что ФБР, ЦРУ и другие фашистские псы не так уж непобедимы. Сегодня мы выиграли эту битву, но настоящая война еще ждет своего часа. Вооружение и мощь этих свиней огромны, их стремление к зверству и угнетению безгранично, потому что они навечно хотят оставить нас в своем империалистическом рабстве. Но мы должны помнить слова нашего дорогого товарища Хо Ши Мина: «Сегодня саранча сражается со слоном, а завтра слон будет выпотрошен!»

Директор ФБР подошел к телефону, и Джим Спенсер начал излагать ему свой план, объясняя, почему, на его взгляд, он должен удаться. Он ясно дал понять, что уже побеседовал с некоторыми экспертами и другими сведущими людьми и получил их одобрение и согласие