…Американская агрессия продолжалась. Бомбардировщики «В-52» разрушали города и селения Северного Вьетнама, напалмом выжигали нивы, засыпали джунгли, поля, деревни отравляющими химическими веществами. В центральных районах страны, где неподалеку от океанского побережья, в провинции Куангнам-Дананг, затерялось родное селение Бонга, были созданы интервентами так называемые «зоны выжженной земли». Несколько северное Куангнам-Дананга колючая проволока и минные поля «линии Маккамары», проходившей по южной части демилитаризованной зоны, по замыслам вашингтонских стратегов, должны были увековечить раздел Вьетнама…

Здесь, у 17-й параллели, высвобожденных районах Южного Вьетнама состоялась наша неожиданная встреча. Главный редактор газеты «Освобожденный Куангчи» Ле Нием (тот самый, что работал в Виньлине в 60-х годах) разостлал циновку у самой обочины дороги, вытащил солдатский кисет.

«Перекурим, пока не подъедет Чан Хиеу Минь», – предложил он.

Мне было известно имя этого человека по репортажам и рассказам, печатавшимся в газетах и журналах, выходивших на Юге Вьетнама. Он писал о том, как в боях закалялись кадры революционеров, партизан, солдат Народно-освободительной армии, всех борцов за единство Вьетнама.

Рядом, обдав нас красной дорожной пылью, затормозил старенький, с продырявленными крыльями фронтовой джип. Дверцы распахнулись, и из автомашины выскочили трое молодых военных, затем вылез человек в штатском. На нем был клетчатый партизанский шарф, а на голове – яркая, я бы сказал, ковбойская шляпа. Все четверо спустились к реке, с наслаждением ополоснули руки и лицо.

– Вот он и приехал! Сейчас я тебя познакомлю с Чан Хиеу Минем, – улыбаясь, сказал Ле Нием. – Остроумнейший и добрейшей души человек, прекрасный собеседник, великолепный психолог и знаток обычаев Севера, Центра и Юга Вьетнама, – наблюдая за поднимавшимися по крутому склону людьми, говорил Ле Нием. – Он совсем недавно вернулся из Сайгона и расскажет тебе о происходящих там событиях. Он – человек «с места». И не такой уж простой…

Через несколько секунд военные и человек в штатском уже стояли на дороге с Ле Ниемом. Затем после традиционных приветствий настал и мой черед. Передо мной был… Нгуен Ван Бонг!..

«О том, что у одного человека два имени, ты сможешь написать лишь после войны, после нашей победы. А пока во Вьетнаме есть два писателя: Бонг – на Севере и Минь – на Юге! Запомни это!» – сказал он мне. И в глазах его вновь заиграла столь знакомая мне озорная веселость. (Ныне Бонг тяжело болен. Практически потерял зрение.)

Мы проговорили всю ночь. Огромная луна заливала землю таким ярким светом, что казалось, я могу различить каждую морщинку, появившуюся на лице друга после нашей последней встречи. Но все тот же прищур глаз, те же непокорные жесткие волосы, та же красочная речь. Он рассказывал мне о своей жизни среди партизан и подпольщиков, о рейдах в Сайгон, о потерях боевых друзей и обретении новых товарищей – верных бойцов революции. Утром мы простились, и Бонг протянул мне небольшую книжечку, на которой была надпись: «Другу и брату».

Он уехал, красная пыль клубилась из-под колес джипа. В тот же день я прочел его книгу «Вот он, наш Сайгон!». В очерках о патриотах, бойцах сайгонского подполья писатель словно утверждал мысль о неизбежности победы и освобождения Сайгона. Впрочем, до полного освобождения Юга ему предстояло еще жить, сражаться и писать в течение нескольких, лет.

– О чем ты сейчас пишешь? – спросил я как-то Бонга.

– У меня сложилась привычка не рассказывать о своих ненаписанных работах. Но для тебя скажу – повесть «Белое платье» (перевел Евгений Глазунов). В ее основу положена подлинная история сайгонской школьницы Нгуен Тхи Тяу. За участие в революционной борьбе девушка была арестована и брошена в тюрьму. Но ничто не могло сломить патриотку, она не выдала своих товарищей. В тюремной камере на черной стене она вывела строки своих первых в жизни стихов:

– Белый цвет, – продолжал Бонг, – с давних времен считается во Вьетнаме символом душевной чистоты и верности. Впрочем, у нас это еще и цвет траура. В борьбе за свободу и независимость страны погибло много наших людей.

Всегда, когда бывает тяжело, надо не забывать, что на смену скорби и боли непременно придет добро и радость. Перевернется страница жизни, и перед человеком откроется день, залитый солнцем.

* * *

Сразу после освобождения Сайгона 30 апреля 1975 года писатель Чан Хиеу Минь вошел в президентский дворец вместе с первыми бойцами Народно-освободительной армии. Танк Народной армии под номером 879 взломал чугунные ворота президентского дворца и остановился перед входом. В Белом зале в глубоких креслах, стоявших на огромном ковре ручной работы, на котором было выткано слово «тхо» – «долголетие», сидели 44 последних сайгонских министра, возглавляемых Зыонг Ван Минем. И Бонг, бывший южновьетнамский писатель, тоже Минь, стал свидетелем этого исторического момента, который он описал в очерке, напечатанном в газете «Ван нге» («Литература и искусство»), главным редактором которой он стал после победы и объединения страны.

«Генерал Зыонг Ван Минь, или Большой Минь, так называли его в западной печати, поднялся навстречу офицеру Народной армии и сказал: «С самого утра мы с нетерпением ждем вас, чтобы выполнить процедуру передачи власти». Офицер ответил ему: «Вся полнота власти перешла к восставшему народу. Прежней администрации больше не существует. Поэтому невозможно передать то, чего уже нет». Во всех ста залах и сорока подземельях дворца находились солдаты Народной армии»…

Рано утром мы с Бонгом шли по южновьетнамской столице на парад Победы. По центральным улицам Сайгона, громыхая, двигались танковые колонны, артиллерийские дивизионы, сжимая в руках автоматы, маршировали воины Народной армии и вчерашние партизаны. Я глядел в лица солдат и невольно вспоминал рассказ Нгуен Ван Бонга «Как я стал бойцом Народно-освободительной армии». Теперь бойцы эти достигли поставленной цели, завершили операцию «Хо Ши Мин», добились полного освобождения своей родины. Передо мной проходили герои очерков Бонга, его книги «Вот он, наш Сайгон!». Писатель наделил их честностью, романтичностью, мужеством, чистотою помыслов. Теперь они перед нами, но уже в Сайгоне…

От парламента улица Тызо-Катина устремлялась к небольшой площади с главным кафедральным собором, построенным еще в конце прошлого века. Отсюда до Дворца независимости, где свыше двух десятилетий властвовали марионеточные «президенты», всего несколько сот метров. Колючая проволока перед входом раздавлена гусеницами танков.

– Проход во Дворец только по специальным пропускам, – остановил нас солдат с автоматом наперевес.

Вечером, встретившись с Бонгом и получив специальное удостоверение, мы вновь отправились к президентскому дворцу.