Сейчас он напоминает мне богомола, что медленно перебирается по стеблям с одного растения на другое, по дороге точно и абсолютно безошибочно хватая всяких там кузнечиков. Да, богомол побеждает всегда, потому что, как мощный компьютер, выбирает наиболее оптимальный вариант действий.

Но богомол не стал царем природы. Совсем не из-за размеров, как и слон вот тоже всего лишь цирковая скотинка в руках того, кто умеет поступать неординарно. Мы еще потягаемся, Ваше Императорское Величество! Вы сильны только потому, что, отбросив некоторые рыцарские правила войны как «устаревшие», научились прибегать к некоторым нестандартным решениям. Ну, типа ударить ниже пояса, что всех ужасает и кажется постыдным. Но вам плевать, вам важен конечный результат.

Но тот, кто бьет ниже пояса, пусть не жалуется, если его ударят в спину.

Заехав в лес, я зацепился взглядом за разрытое место в снегу, снег все еще не припорошил мои следы, соскочил с коня и, хлестнув по боку, велел:

– Не стой, а то волки сожрут! Беги обратно.

Он отбежал на пару скоков, повернул голову и смотрел в недоумении.

Я погрозил кулаком.

– Возвращайся, обрадуй прошлого хозяина. Скажи, что это меня волки съели. Ну, типа напился, упал в снег, а тут в чистом поле из-за угла волки… Зато ты молодец, убежал!

И, не дожидаясь, когда туповатый конь сообразит, что делать, полез обратно в щель. Огонек опускался медленно, приноравливаясь к моим раскорячистым движениям, но вниз – не вверх, я почти не запыхался, когда достиг дна.

– Дух Огня, – велел я. – Немедленно к сюзерену!..

Прошло несколько секунд, из камня наполовину выдвинулся призрачный вихрь. От мелькающих струй закружилась голова. Я чуть было не велел прекратить, но испугался, что Вихрь вдруг да умрет, кто знает, какая связь между строением и функциями организма из силовых полей.

– Хорошо, – сказал я благосклонно, – хорошо служишь, молодец. А теперь перенеси на сто двадцать миль к востоку… это примерно вот сюда…

Минут десять нам потребовалось, чтобы выяснить координаты этого места: к счастью, вихрь кроме своей системы координат понимает и ту, которой пользуюсь я. Стоило показать, где мы сейчас находимся, а затем – в какой точке возжелал оказаться, вихрь тут же провел несложное вычисление, я оказался в бешено вертящемся смерче, стенки пещеры исчезли…

…и совсем недолго я боролся с тошнотой в этом вихре, а оказался почти в таком же разломе. Мутно-белесые стены смерча разом исчезли, я хлопал глазами в кромешной тьме.

– Это… – спросил я шепотом, – здесь?

– Да, – ответил свистящий шепот.

– Прямо под дворцом?

– Я не знаю, что такое «дворец»… Но мы близко к указанной точке.

Я прислушался, попытался увидеть что-то через запаховое зрение или тепловое, наконец, сосредоточился, представил яркий огонь… получился жалкий огонек, но лучше и не умею, высветились покрытые плесенью массивные каменные плиты, глубокая трещина, уходящая вверх.

Пахнет сыростью, воздух влажный и очень затхлый. Вихрь произнес привычно бесстрастно, но мне почудилась виноватая нотка:

– Там нет мест,, откуда мой хозяин мог бы подняться. А которые есть… туда не поднимусь я. Сейчас мы в полумиле от заданной точки.

– Все хорошо, – одобрил я. – Подумаешь, полмили! Могло и этого не оказаться.

– Рад, что выполнил повеление!

– Вольно, – сказал я. – Или отдыхай. И – следи за аппаратурой. В смысле, за Источником Жизни. Человечество – феникс! Сколько бы мы ни сжигали себя в Войнах Магов – все равно возродимся, снова все засрем, перепоганим, сгорим в термоядерном огне… и снова возродимся!

– Все сделаю, – ответил Вихрь.

– Хорошо, – сказал я напряженно, – попробую выбраться наверх. Будь готов появиться по первому зову.

– По первому зову, – подтвердил он. – Я всегда и везде услышу, как только назовете мое имя… которое вы мне дали.

Я не стал напоминать, что его «всегда и везде» ограничены не только координатами «вверх-вниз», но и ареал по горизонтали для него не так уж и велик, однако откуда роботу-ремонтнику… если он ремонтник, это знать? Для него его ареал и есть весь мир.

Подошвы часто соскальзывали с влажных от плесени глыб, я удерживался на руках. Бледный огонек послушно всплывал выше, высвечивая камни. Я полз медленнее улитки, руки и ноги дрожали, наконец, над головой высветились потемневшие толстые доски. Я пощупал, прислушался.

Тихо, по лбу текут струйки пота, воздух стал еще отвратительнее. Я попробовал острием ножа поддеть доску, но в старину строили добротно, не поддалась. Грудь уже ходит ходуном, перед глазами поплыли радужные круги.

Задыхаясь, я сорвал с пояса молот и, не выпуская из руки, ударил в доску. Я страшился услышать мощный сухой треск, но промокшие доски жалко чавкнули, по ним пробежал красивой черной молнией зигзаг.

Я торопливо ударил еще. В щель обрушился воздух, что показался свежим и чистым. Я торопливо проломился наверх… голова поднялась над уровнем пола в заброшенном подвале. Повезло, подвал и глубокий, и завален разным хламом: поношенной одеждой, что годится только на тряпки, поломанной мебелью, столами и колченогими табуретами.

Зарешеченное окошко под самым потолком. Воздух даже в подвале морозный, сухой, изо рта вырывается струйка пара. На том конце помещения каменные ступени ведут наверх, к темной двери, окованной металлическими полосами. Я потащил себя из дыры, острые зубья злорадно зацепили за пояс и попытались остановить. Я рванулся и, обламывая дерево, выкатился на покрытый пылью и застарелой грязью пол.

Дыра огромная, я прижал вздыбленные доски, дыра почти исчезла, сверху закидал кучей тряпья. Огонек проплыл по моей команде к двери. Я прислушался, далеко слышны веселые песни, а за дверью тихо. Заперто, я налег всем телом, не поддалась, пальцы привычно опустились к рукояти молота, но я представил себе, что это вызовет, отступил на шаг и сильным ударом плеча полураспахнул дверь в морозную ночь.

В лицо сыпнуло мелким колючим снегом. Дверь прижата сугробом, я кое-как протиснулся в щель. В сапоги набилось холодного злого снега, больше похожего на мелкие льдинки. Едва дверь вернул на прежнее место, сугроб снова начал вырастать прямо на глазах, наполняя щель.

Итак, следы замели, мелькнула мысль. Если бы и дальше так шло хорошо… но так не бывает. Лучше бы сейчас какой-нибудь облом, чем потом, когда дойдет до серьезного.

Высокая стена из неровно уложенных камней загораживает дорогу. Из окон несется хрюканье, а запах перебивает аромат конских каштанов: рядом – конюшня. Снег желтый, грязный, в нечистотах. Донеслось конское ржание, по звуку я определил, что конюшня следом за свинарником.

Справа, слева и за спиной – хозяйственные здания, по большей части добротные, каменные. Нетрудно догадаться, что и они на руинах древних построек. Стены подвала, из которого я вылез, вовсе из циклопических блоков, их не поднять простым крестьянам.