— Ну хорошо, разрази тебя гром, — с досадой ответил торговец.

Филист отсчитал ему означенную сумму, изложил условия доставки и отправился вслед за Дионисием, догнав его в морском порту.

— Как все прошло? — спросил тот.

— Пять мин. Наличными монетами.

— Хорошая цена.

— В самом деле.

— Я завтра верну тебе.

— Почему тебя заинтересовал этот раб?

— Ты заметил его ожерелье?

— Да, но…

— А татуировку на груди?

— Мне кажется…

— Этот человек состоит в своего рода воинском братстве, довольно грозном. Более того, в сущности, самом грозном из всех существующих. Речь идет об отрядах кочевников, которые ведут себя подобно волчьим стаям в поисках добычи, однако иногда они за плату нанимаются к кому-нибудь на службу. Их сила такова, что на битву они идут голыми, защищаясь лишь мечом и щитом. Они совершенно не боятся смерти, единственная цель их жизни — проявить храбрость при любом удобном случае. Не знаю, каким образом удалось захватить его живым. Он говорит по-гречески, ты не знаешь?

— Нет.

— Постарайся это выяснить и спроси, откуда он родом и как он попал в плен. В общем, узнай о нем все, что можно. Если он не говорит по-гречески, возьми в помощь кого-нибудь из наших наемников.

— Ты еще не сказал мне, что намерен с ним делать.

— Он будет моим телохранителем, — ответил Дионисий. И быстро зашагал прочь.

Кельт, освобожденный от цепей, неуверенным шагом вошел в просторный оружейный зал, слабо освещенный всего двумя светильниками, висевшими на стенах. Перед ним на скамейке неподвижно сидел человек. Воин подошел ближе, босиком, совершенно бесшумно передвигаясь по каменному полу. Остановился совсем рядом с незнакомцем, тот походил на статую.

Он затаил дыхание и в этот миг разглядел в противоположной стене комнаты приоткрытую дверь — путь к бегству. Легко, словно тень, он переместился к длинному стеллажу, где были выстроены десятки блестящих копий и мечей, потом молниеносно схватил один из них, повернулся, готовый нанести удар, но взгляд его голубых глаз тут же омрачился, в нем выразилось смятение, ибо скамья оказалась пуста. Инстинктивно он повернулся обратно — и как раз вовремя. Прямо перед ним молча стояла грозная фигура, противник опередил его в темноте. Меч опустился мгновенно, он едва успел отвести удар. Два клинка скрестились, полетели искры, и их внезапный лязг разорвал тишину, заполнявшую огромную пустую комнату, отозвался от голых стен и потолка; звон за звоном, эхо за эхом — грохот стал страшным, оглушительным.

Кельт обладал невероятным проворством, его нагое, блестящее тело скользило и извивалось, словно тело зверя, а энергия, как казалось, после каждого выпада будто не расходовалась, а только прибавлялась.

Вдруг противник целиком вошел в полосу света от ламп и снова замер в неподвижности. Он тоже был бос и наг, но лицо его полностью закрывал коринфский шлем, лишь глаза блестели во мраке комнаты. Дышал он ровно, но грудь оставалась неподвижной, загорелое тело казалось отлитым из бронзы. Внезапно он поднял меч горизонтально, приставил лезвие к груди противника и медленно двинулся на него. Кельт сгруппировался, согнул колени, собирая силы перед лицом неизбежного нападения, и, в свою очередь, приготовил свой меч к удару, который должен принести ему победу. Он сверху обрушил его на выставленный против него клинок, но противник в последний момент молниеносно отдернул меч. Пока кельт восстанавливал равновесие, прогнувшись вперед, безликий соперник ударил его под колено, потом еще раз — в спину, и тот тяжело рухнул, растянувшись на полу. А спустя мгновение ощутил острие меча у себя между лопаток.

— Смерть холодна, — раздался голос, искаженный шлемом, — не так ли?

Острие отодвинулось, и светловолосый воин тут же воспользовался этим. Он схватил свой меч, словно змея, обернулся вокруг себя, но на сей раз почувствовал клинок противника у собственного горла. Он давил, разрезал кожу.

Кельт по-прежнему держал оружие в руке, но был уверен, что стоит ему хоть малейшим образом шевельнуться — и меч неприятеля поможет ему переступить хрупкую грань между жизнью и смертью, пресечет его дыхание и остановит ток крови. И он откинулся на пол, бросив свой меч.

— Вставай, — раздался голос, и перед кельтом обозначилось лицо его обладателя. Шлем переместился на затылок. Стали видны темные глаза с пронзительным взглядом, мясистые, хорошо очерченные губы и щетина на щеках — совсем короткая, но очень черная.

— Мне известно, что ты понимаешь по-гречески, — снова заговорил незнакомец. — Как тебя зовут?

— Аксал.

— Из какого ты племени, из инсубров или кеноманов?

— Бойи.

— Встань.

Кельт поднялся, он был выше своего собеседника почти на целую голову.

— Бойи в Галлии. Как ты оказался в Италии?

— Многие из наших приходят Лигурию.

— Куда именно?

— Горы.

— Кто взял тебя в плен?

— Этруски. Засада. Потом продали.

— Почему ты пытался меня убить?

— Чтобы Аксал свободен.

— У тебя есть лишь один способ стать свободным — служить мне. Я Дионисий, я глава этого очень могущественного племени, оно называется Сиракузы. Многие из твоих собратьев уже сражаются за меня. — Он указал на ожерелье кельта и на его татуировку, пояснив: — Я знаю, что они означают.

Воин попятился, словно к его горлу снова приставили острие меча. Дионисий продолжал:

— Я тоже глава братства, подобного твоему. Воины, состоящие в нем, поклялись помогать друг другу, как братья, и никому не уступать в искусстве владения оружием и в храбрости. Мы — лучшие, поэтому я тебя победил. Но я также сохранил тебе жизнь. А теперь решай: хочешь быть моей тенью или предпочитаешь вернуться к своему хозяину?

— Твоей тенью, — без колебаний ответил кельт.

— Хорошо. Ступай вон в ту дверь. Тебе предоставят одежду, оружие и жилье. И кто-нибудь тебя научит говорить… Со временем. А еще сбрей усы. Ты похож на варвара.

Аксал двинулся к двери — широкими, бесшумными шагами — и исчез за ней.

Дионисий набросил на плечи хламиду и, выйдя с противоположной стороны, отправился к себе домой. Там он лег на матрас из конского волоса, жесткий, словно железо, и уснул.

Разбудил его среди ночи Лептин.

— Что происходит? — спросил Дионисий встревоженно, садясь на постели.

— Успокойся. Все хорошо.

— Что ты здесь делаешь в такой час?

— Иду с собрания Братства. Мы все были у Дориска. Когда я вышел от него, ко мне приблизился старик, похожий на нищего, и сказал: «Мне ничего не нужно. Отнеси это своему брату и скажи ему, что прочесть это можно при помощи семерки». — С этими словами Лептин протянул ему кожаную ленту.