Тем временем я с грустью наблюдала, как наш Дима почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Как назло, нам не повезло с «соседями» по выступлению – перед нами были 17-м номером румыны с громоздким роялем, а после нас – 19-м номером греки с не менее увесистой конструкцией. Посередине 18-е – мы со своей подъемной лестницей и сборным льдом. Все декорации вносились и выносились в один и тот же проем сзади сцены, поэтому в перерывах неизбежно образовывался затор: кто-то должен был срочно унести, а кто-то срочно внести реквизит. На смену декораций давалось всего сорок секунд – и никакие ухищрения не позволяли нам уложиться в это время.

Главный режиссер Евровидения, понаблюдав за нашими отчаянными потугами, порекомендовал нам срочно поменять номер. Эта весть быстро распространилась среди всех участников и вызвала неописуемую радость Филиппа, который ходил довольный, потирая руки – ура, главный конкурент вот-вот выйдет из строя. Виктор Николаевич тоже даром времени не терял – слал мне «нежные» эсемески: «Ну что, ваша песенка спета?»

Осталось два дня до начала полуфинала. Мы собрались в фойе гостиницы на очередную планерку, куда пригласили и Фокаса. Планерки я устраивала каждое утро и каждый вечер, поскольку наша маленькая команда помимо непосредственно репетиций занималась еще и распространением промоматериалов в пресс-холле, мы совместно организовывали разнообразные акции с фанатами со всей Европы, а также готовили массу других сюрпризов.

Нервная обстановка, физические перегрузки и стресс сильно сказывались – все устали и мечтали только об одном: поскорей бы все это закончилось. Не выдержав, Дима рванул на себе рубашку и на повышенных тонах сказал:

– Это все, что нужно! Не надо ничего. Я просто выйду в белой рубашке, босой. Хватит уже изобретать! Что я, как дурак, по этой лестнице враскоряку ползаю?!

Фокас слушал нашу беседу и не понимал, что происходит. Раньше претензий в его адрес не поступало. Мало того, он привык к тому, что его все беспрекословно слушаются, а тут явное недовольство. После того как переводчица перевела ему суть нашего разговора, Фокас еще немного посидел с нами и предпочел тихо ретироваться.

А мы остались, предоставленные самим себе. Я развела руками – ну что ж теперь поделаешь. В крайнем случае, действительно, Дима выйдет и просто споет. Но все же время еще оставалось. К тому же намечалась украинская вечеринка, где должны были быть союзные республики, и нам принесли приглашения на всю делегацию.

Зная, что Батурин – спонсор Ани Лорак и, естественно, против нас, я удивилась и позвонила Филиппу:

– Филипп, я тут приглашения получила на украинскую вечеринку… Ты уверен, мы действительно приглашены?

– Конечно, приходите! – весело ответил Филипп. – Я вас очень-очень жду.

– Но там будет Виктор Николаевич, – осторожно пояснила я. – Он вроде как спонсирует…

– Ну что ж с того. Яна. – Мне показалось, что на том конце провода Филипп пожал плечами. – Я понимаю, что Виктор не прав, так нельзя. Но вы приходите обязательно, мы все-таки друзья, столько вместе пережили…

Через пятнадцать минут получаю эсемеску от Виктора Николаевича: «Только суньтесь. Я вам свет и звук отключу». Это сообщение нас только раззадорило – если раньше мы сомневались, то теперь решили пойти, во что бы то ни стало. По традиции свои песни должны были исполнить все присутствующие участники Евровидения, в том числе и Дима. После Верки Сердючки он вышел на сцену и вопросительно посмотрел на меня, мол, сколько петь? «Четыре», – показала ему четыре пальца правой руки. Вообще-то изначально планировалось спеть две. Но гулять, так гулять.

Виктор Николаевич исполнил свою угрозу. На третьей песне звук действительно выключили, и Дима под радостные крики веселящихся допел песню без фонограммы, а капелла. После чего кто-то объявил: «Спонсор украинской вечеринки – Виктор Батурин!»

Мы не стали веселиться до утра и наскоро попрощавшись, вернулись в гостиницу. Я заперлась в своем номере с твердым намерением привести себя, наконец-то, в порядок – из-за всей этой беготни мне не хватало времени расслабиться и уделить себе немножко внимания. Наполнив ванную и наложив на лицо импровизированную маску, я с наслаждением погрузилась в теплую воду и закрыла глаза. Не могу точно сказать, сколько я так пролежала, но внезапно мое внимание привлекли звуки, доносящиеся из Диминого номера. Оттуда раздавалась «Believe», которую пели явно не в одиночку нестройными голосами…

Насторожившись, я быстренько выкарабкалась из ванной, стерла с лица маску, наскоро оделась и отправилась проверить, что происходит. Осторожно стукнув в дверь Диминого номера, я вошла и с изумлением застала комическую картину. Дима находился у окна в белой рубашке, рядом Женя в одних спортивных штанах изображал фигуриста. Эдвин же, стоя в халате, имитировал игру на скрипке, водя воображаемым смычком по согнутой руке. При этом на столе перед ними стояли откупоренные бутылочки с коньяком из мини-бара. Было совершенно очевидно, что ни стресс, ни усталость, ни нервное напряжение их не сломали.

Я застыла на пороге номера буквально с отвисшей челюстью. Увидев меня, Дима обрадовался:

– Короче, мы все решили, – возбужденно затараторил он. – Будем делать так. Я начинаю петь, потом в середине первого куплета вступает Эдвин, а позже – Женя. Ну, как тебе?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Я немножко не поняла, если честно, – призналась я. – Как это будет?

– Ну, что тут непонятного! – рассердился Дима. – Вот я выхожу на сцену, начинаю петь. На заднем плане появляется Эдвин со скрипкой, стоя на коленях. Потом на лед выезжает Женя. А в конце мы все вместе встаем на колени. И все. И больше ничего! Теперь поняла?

– Нуууу – закивала я. – В целом да, идея ясна.

А не слишком пусто?

– Да ты что! – зашикал на меня Женя. – В самый раз! Ровно сколько надо!

– Ну, хорошо! – заулыбалась я, поняв, что номер спасен. – Очень хорошо. Ребята, вы такие молодцы!

Я присела на стульчик и смотрела на них с умилением, то и дело вставляя свои комментарии. Зачем нам режиссер, думала я, если у меня такая креативная команда?

А троица «мушкетеров» до шести утра вдохновенно репетировала и спорила между собой до хрипоты. Бедному Эдвину доставалось больше всего, потому что он был человеком не слишком физически тренированным и такие нагрузки его попросту изматывали. Но он мужественно держался и не уходил, боясь подвести команду. Хотя от усталости то и дело пропускал момент, когда ему нужно вступать.

– С ума сошел! – кричал Дима, позабыв о корректности. – Как ты мог забыть, ты что делаешь!

Ругали Эдвина на чем свет стоит, а он только виновато улыбался в ответ и просил начать заново. Наконец, номер был к вящей радости всех участников закончен. Мы разошлись по своим комнатам. Спать нам оставалось три часа…

На следующее утро мы с ребятами пришли на репетицию, гордые и довольные, задрав носы. За нами постоянно ходили камеры Муз-ТВ и MTV, у которых напрашивался вопрос: «А вы вообще спите когда-нибудь?» Мы только смеялись в ответ: «Отоспимся после Евровидения».