отношении эволюционной теории Дарвина. Хорошо владея математическим аппаратом, Берг доказывал, что, если идти «методом тыка», то есть случайного подбора полезных изменений, то, чтобы пройти путь от Большого взрыва до человека мыслящего, нашей Вселенной необходимо на порядок больше времени, чем она существует. Из этого Берг делал вывод, что существует вектор эволюции, который делает отбор полезных свойств более осмысленным, не уточняя, впрочем, кто бы мог его проложить.    Возвращаясь к постылой актуальности, замечу, что замечание Берга, по всей видимости, корректно и для социальных систем. Путь из дикости к современной цивилизации мог и должен был бы быть значительно длиннее, если бы не существовало определенного «этического вектора», вдоль которого выстраивался отбор «полезных» и сложных форм человеческого поведения. Недаром эволюция человечества, топтавшаяся на месте сотни тысяч, если не миллионы, лет, резко ускорилась с появлением мировых религий. Да и в целом, свой основной путь к современной цивилизации мы пробежали за смехотворные несколько десятков тысячелетий. Все это, однако, не означает, что отброшенные в кювет истории «человеческие форматы» исчезли. Они просто оказались задвинуты на второй план этим «неестественным» отбором, основанном на новой этике, но не сдались. Как не сдались перед вызовом эволюции вирусы – эти древнейшие обитатели живой природы.   На мой взгляд, у путинского режима имеется почти неисчерпаемый децивилизационный мобилизационный ресурс. Главным бенефициаром режима сегодня становится «человек леса» – тип, оставленный за бортом эволюции, направляемой «этическим вектором». Неконкурентоспособный в условиях отбора, где правила диктуют законы и институты, он чувствует себя как рыба в воде там, где не действуют никакие правила, кроме стихии насилия. У всех этих людей в условиях устойчивого развития цивилизации просто не было шансов на что-то большее, чем быть ее отстойной периферией. Теперь же, при путинском режиме, они сместились в самый ее центр и обживаются там как гунны на развалинах Рима. И когда вы видите, как сменился антропологический типаж в экранах ваших телевизоров – это вам не кажется. Новый неандерталец теперь правит там бал. И не только там, он захватывает все новые и новые территории: академию наук и союз писателей, консерватории и «Голубые огоньки» (что бы это ни значило). Это теперь его мир, он в нем победитель, и теперь он его без боя не отдаст.   Его придется отвоевывать теперь не у Путина, а у этих распоясавшихся «людей леса». И отвоевывать придется меньшинству, потому что большинство будет всегда на стороне этого «леса». Победить в этой войне миров можно будет, только нащупав «этический вектор» эволюции и зацепившись за него. Если, конечно, старик Берг был прав…",Неисчерпаемый децивилизационный мобилизационный ресурс - ЭХО,https://echofm.online/opinions/neischerpaemyj-deczivilizaczionnyj-mobilizaczionnyj-resurs,2023-12-29 12:22:43 -0500

"The New York Times: Украине не нужна вся её территория, чтобы победить Путина - ЭХО","Если окажется, что Путин говорит серьезно, Украина не должна упустить возможность положить конец кровопролитию. Возвращение территории — не единственная мера победы в этой войне.  Автор — Серж Шмеман, член редколлегии NYT, экс-глава бюро NYT в Москве, лауреат Пулитцеровской премии и премии «Эмми»  Недавняя статья в The New York Times о том, что Россия тайно сигнализирует о готовности заморозить войну в Украине, одновременно вызывает и подозрения, и ложные надежды.   Фото: Jae C. Hong/Associated Press Многое порождает сомнения: перемирие оставит под контролем Владимира Путина примерно пятую часть украинской территории. Ему нельзя доверять, он может использовать длительные переговоры, чтобы укрепить свои силы для нового наступления. Или чтобы усыпить бдительность западных законодателей и заставить их сократить помощь Украине. А возможно, он тянет время в надежде, что Дональд Трамп, его фаворит на пост президента США, вернется в Белый дом и бросит Украину.  Но если окажется, что Путин говорит серьезно, Украина не должна упустить возможность положить конец кровопролитию. Возвращение территории — не единственная мера победы в этой войне.  Болезненная проверка реальностью показывает, что украинско-российский фронт длиной в 965 км заморожен как в переносном, так и в буквальном смысле. Это истощает украинские ресурсы и жизни, не давая особых перспектив на перемены в обозримом будущем. Долгожданное украинское контрнаступление последних шести месяцев обернулось огромными человеческими и материальными потерями, но не привело к изменению линии фронта. Главнокомандующий ВСУ заявил, что война «зашла в тупик» и лишь маловероятный технологический прорыв с той или иной стороны поможет выйти из него. Еще недавно такие слова считались табу. По мере того, как год подходит к концу, законодатели в США и Европе каждый со своей стороны задерживают крайне необходимые Украине пакеты помощи. И нет уверенности в том, как они поведут себя в новом году.  Конфликт все еще может принять неожиданный оборот, как это уже было ранее. Но на этом этапе вся перспектива состоит в длительной войне на истощение, которая нанесет еще больший ущерб Украине, принесет в жертву еще больше жизней и распространит нестабильность по всей Европе. Судя по тому, как идут дела, «Украина в обозримом будущем станет местом самой опасной линии геополитического разлома в Европе», пишет Майкл Киммейдж, автор книги «Столкновения», новой истории войн. Он предвидит бесконечный конфликт, который углубит отчуждение России от Запада, закрепит путинизм и задержит интеграцию Украины в Европу.  По крайней мере, таков мрачный прогноз, если победа в войне будет и дальше определяться территорией. В частности, изгнанием России со всех украинских земель, которые она оккупировала в 2014 году и за последние 22 месяца. Включая Крым и толстый клин из территорий юго-востока Украины. В общей сложности это около одной пятой суверенной территории Украины.  Но возвращение территорий — это неверный способ представлять себе лучший исход. Настоящая победа Украины заключается в том, чтобы выйти из ада войны сильным, независимым, процветающим и безопасным государством, прочно укоренившимся на Западе. Это было бы именно то, чего Путин больше всего боялся от соседнего государства, имеющего глубокие исторические связи с Россией. И это было бы именно тем, чем Россия обещала стать в 1991 году, когда обе страны освободились от Советского Союза. Еще до того, как Путин пришел в Кремль и поддался соблазнам обиды, диктаторской власти и имперской иллюзии.  Понятно, что любые разговоры о перемирии тяжело даются бесстрашному украинскому президенту Владимиру Зеленскому. Он упорно стремится рисовать картину постоянных успехов на фронте, чтобы поддерживать боевой дух. Для него было бы очень болезненно и политически крайне трудно остановить боевые действия, так и не наказав Россию и оставив под ее контролем столько украинских земель. Когда его главнокомандующий генерал Валерий Залужный в ноябрьском интервью журналу The Economist