Каждый день приносил изменения. С нами что-то происходило. Волосы начинали расти там, где раньше их и в помине не было — странные, русоватые волосы, темнее, чем на голове. Мне они не нравились, и стоило им появиться, я тут же выщипывала их пинцетом, но они были как сорняки: чем больше их вырываешь, тем больше их вырастает и все на том же месте. Однажды Крис увидел, как я стою с поднятой рукой и тщательно пытаюсь ухватить один единственный вьющийся волосок, чтобы безжалостно выдрать его вместе с корнем.

— Что ты делаешь, прах тебя побери? — выпалил он.

— Я не собираюсь постоянно брить у себя подмышками или использовать этот вонючий крем, которым мажется мама!

— То есть, ты хочешь сказать, что вырывала волосы, где бы они не появлялись?

— Конечно, а как же? Я хочу, чтобы мое тело было красивым и аккуратным, даже если тебе нет до этого дела.

— Тогда ты обречена на поражение, — злобно усмехнулся он. — Волосы не могут не расти, оставь их в покое и не будь такой инфантильной. Старайся думать, что с волосами ты будешь выглядеть более сексуально, более привлекательно.

Сексуально? Сексуальными были большие, упругие ягодицы, а не толстые противные волосы, но я не решилась возражать, потому что на моей груди уже начали появляться круглые, похожие на яблоки утолщения, и я надеялась, что Крис до поры до времени не обратит на них внимания. Я была счастлива, что у меня начинает расти грудь, но я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил это. Вскоре, однако, мне пришлось расстаться с этой надеждой — Крис начал бросать на меня многозначительные взгляды, как я ни старалась носить большие, мешковатые свитера и кофточки. Маленькие холмики вес равно выдавали меня с головой.

Я как будто заново родилась и ощущала то, чего не чувствовала раньше: странные, ноющие боли и какую-то недетскую тоску. Я томилась в ожидании чего-то и часто просыпалась по ночам, сжимаясь от странной, пульсирующей неги. Мне казалось, что рядом со мной находился мужчина и делал что-то, что я очень хотела завершить, но он никак не мог этого сделать: я всегда просыпалась слишком рано, не успев достичь тех чувственных высот, той кульминации, к которой я стремилась. Я просыпалась, и все было безнадежно испорчено.

Но происходили и более загадочные вещи. В мои обязанности входило каждое утро заправлять кровати, как только все вставали и одевались перед приходом ведьмы с корзинкой для пикника. Я постоянно видела пятна на простынях, там где спали мальчики. Пятна эти были недостаточно большими, чтобы счесть их результатами очередного сна Кори о посещении отхожего места. Кроме того они были с той стороны, где спал Крис.

— Ради всего святого, Крис, я думала уж тебе-то не снится, что ты ходишь в туалет.

Я просто не в состоянии была поверить его фантастическому рассказу о каких-то «ночных поллюциях».

— Крис, я думаю, ты должен сказать маме, чтобы она отвела тебя к доктору. Может быть у тебя заразная болезнь, и ее может подхватить Кори, а он и так достаточно некрасиво ведет себя во сне.

Он презрительно взглянул на меня, и его лицо залилось краской.

—Мне не нужен никакой доктор, — зло сказал он. — Я слышал разговоры старших ребят в школьной уборной. То, что происходит со мной, совершенно нормально.

— Не может быть! Это слишком неопрятно, чтобы быть нормальным!

— Ха! — фыркнул он. — Скоро придет твой черед пачкать простыни.

— Что ты имеешь в виду?

— Спроси у мамы. По-моему, ей уже пора поговорить с тобой об этом. Я уже заметил, что ты начинаешь развиваться. А это верный знак.

Мне было неприятно, что он опять знает больше моего. Откуда он обо всем узнал, неужели из этих отвратительных разговоров в школьном туалете? Я тоже слышала подобные разговоры от старшеклассниц, но будь я проклята, если бы я поверила хоть одному их слову, думала я. Это было слишком ужасно!

Близнецы редко сидели на стуле, и на кроватях возиться им не разрешалось, поскольку бабушка настаивала на «образцовом порядке». Им нравились «мыльные оперы» по телевизору, но даже во время их они не прекращали играть, иногда поднимая глаза, чтобы посмотреть наиболее захватывающие сцены. У Кэрри был ее кукольный дом с маленькими человечками и утварью, и она постоянно болтала с ними, причем предложения сливались в своеобразную монотонную песню, очень часто действующую нам на нервы. Не раз случалось мне бросать в ее сторону раздраженные взгляды, надеясь, что она замолчит хоть на несколько секунд и даст мне насладиться телепередачами. Но я никогда ничего ей не говорила, потому что боялась худшего — воплей и истерики.

Кэрри передвигала кукол и разговаривала как за мужчин, так и за женщин, а Кори в это время занимался конструированием. У него было несколько конструкторов, и он никогда не пользовался инструкциями или советами Криса, всегда стремясь собрать что-то, из чего можно было извлекать музыку. С телевизором, который все время демонстрировал меняющиеся сцены, кукольным домом со всеми его прелестями и конструкторами, скрашивавшими долгие часы безделья для Кори, близнецам совсем не так плохо жилось в заключении. Малыши легко приспосабливаются к окружающей обстановке, я сама убедилась в этом. Конечно, они немало капризничали и в основном по двум поводам. «Почему мама не приходит к нам так часто, как раньше?» — так звучал первый. Было больно слышать их постоянные вопросы, но что я могла на них ответить? Вторым поводом была еда. Они хотели мороженого, которое видели по телевизору, и хот-догов, которые постоянно поглощали телевизионные дети. В общем они хотели получить все сласти и игрушки из рекламных роликов. Последнее они неизменно получали, но сласти были запрещены.

Пока близнецы возились на полу или занимались своей монотонной и раздражающей болтовней, мы с Крисом пытались сконцентрироваться на тех сложных жизненных ситуациях, которые разворачивались у нас перед глазами на телеэкране. Мы смотрели, как неверные мужья обманывают любящих или сварливых жен, или жен, которые были слишком заняты детьми, чтобы уделять мужьям то внимание, которого они действительно заслуживают. Мы открыли, что любовь, оказывается, напоминает мыльный пузырь — сначала такой красивый и блестящий, а потом внезапно лопающийся. Иногда мужья и жены меняются ролями, попеременно оказываясь нарушителями супружеской клятвы. Итак, когда пузырь лопался, начинались слезы, трагические мины и бесконечные излияния доверенной подруге или другу за чашкой кофе. Но стоило одному роману безвозвратно погибнуть, как другой пузырь начинал надуваться, отливая всеми цветами радуги. О, как тщетно старались все эти красивые люди обрести идеальную любовь и оставить все как есть: им это никогда не удавалось.

Однажды в конце марта мама вошла в комнату с большой коробкой подмышкой. Мы уже давно не удивлялись подаркам, она часто приносила нам целую груду, но в этот раз она удивила меня. Она странно кивнула Крису, и тот, как будто они заранее сговорились, оторвался от своих занятий и, взяв за руки близнецов, увел их на чердак. Я ничего не понимала. На чердаке все еще было холодно. Что это за секреты? Может этот подарок предназначался исключительно для меня?