В конце концов письмо от королевы получил Тавнос. В послании Кайла требовала от подмастерья явиться этой ночью в ее покои. Игрушечных дел мастер должен был в полночь постучать в монаршие двери. Он не имел права говорить, куда направляется, никому, даже Урзе.

Именно поэтому Тавнос сейчас бесшумно крался по коридорам. Стражники никогда не охраняли этой части дворца, исключением стали лишь дни траура по вождю. Час был поздний, даже слуги уже успели перемыть кости всем придворным и отправились спать.

Подмастерье добрался до дверей в королевские апартаменты. Храмовые колокола били полночь. Он тихо постучал.

Несколько мгновений было тихо, и Тавнос испугался, что его не услышали. Затем раздался нетвердый голос:

— Входите.

Тавнос аккуратно приоткрыл дверь.

— Ваше величество?

Кайла сидела у окна и смотрела на раскинувшийся внизу город. На ней была лишь ночная сорочка, поверх нее королева накинула малиновую мантию. В руке она сжимала бокал для бренди, и даже через комнату Тавнос заметил, что бренди в нем налито больше обычного.

Не получив ответа, Тавнос вошел и, закрыв за собой дверь, повторил:

— Ваше величество?

Кайла глубоко вздохнула:

— Не надо. Не называй меня так. Это «ваше величество» доводит меня до слез. И так каждый день — сегодня, вчера, позавчера… — Она поднесла бокал к губам. — Называй меня Кайла. Тебе хватит на это смелости, о Тавнос, игрушечных дел мастер?

Тавнос открыл рот и попытался произнести соответствующие слова, но губы отказывались повиноваться.

— Боюсь, что нет, госпожа, — сказал он, помедлив.

Королева весело, по-девичьи фыркнула:

— Что ж, придется мне обойтись «госпожой», по крайней мере сейчас. — Она повернулась на табуретке и опустила ноги на пол. — Хочешь поесть? Я приказала прислать из кухни холодное мясо и сыр.

Кайла махнула рукой в сторону соседнего столика. Он был заставлен хрусталем и серебром, там же стояли пара изящных витых свечей и полупрозрачные, как крылья орнитоптера, фарфоровые тарелки, наполненные едой: мясо, нарезанное тонкими ломтиками и большими кусками, сыры, фрукты и какие-то неизвестные Тавносу соленья.

— Как пожелаете, ваше… госпожа, — делая шаг к столу, сказал Тавнос.

Кайла встала и направилась к креслу. По дороге она споткнулась и пролила содержимое бокала на пол. Чтобы не упасть, ей пришлось опереться на своего гостя.

— Извини, — пробормотала она.

— Что вы, — ответил Тавнос. Он вдохнул тяжелый аромат ее духов, смешанный с парами бренди. Бренди, по его мнению, было очень старое, старше самого покойного вождя.

Тавнос попытался вспомнить, пила ли королева когда-нибудь больше бокала вина за обедом. Кажется, никогда. Более того, Тавнос подозревал, что до его прихода королева выпила, как минимум, еще один бокал того же крепкого напитка.

Подмастерье осторожно сел, не зная, что делать дальше. Он всегда считал себя простым парнем с побережья, непривычным к тонкостям высшего света Иотии, но сейчас он был готов поклясться, что точно знает, к чему все в конечном счете придет.

Кайла отрезала кусочек сыра и взмахнула увенчанным чеддером острием перед лицом гостя.

— Хорошо, — сказала она. — Как он?

— О ком вы, госпожа? — ответил Тавнос, притворяясь, что не понимает королеву, и уставился на соленья, пытаясь угадать, что лежит на тарелке.

Слова гостя позабавили Кайлу.

— Вы только подумайте, он спрашивает, о ком я. Ладно, скажу: я о своем любимом и преданном муже, вот о ком. Которого ты в последнее время видишь куда чаще, чем я. — Она четко выговорила последние слова и откинулась назад, явно довольная тем, что сумела произнести их не запнувшись.

Тавнос осторожно ответил:

— Он… Он в порядке, ваше величество.

— Кайла, — поправила его королева.

— Кай… Кайла. Госпожа, — сказал, покраснев, Тавнос.

— Я писала ему, но он не отвечает, — вздохнула она, отправляя в рот кусочек сыра.

— Я знаю, — тихо сказал Тавнос. — Но он так занят. Патрулями. Реализацией своих проектов.

— Ну разумеется. — Королева воздела руки. — Эти его вечные удивительные проекты. Как я ему завидую! У него всегда есть предлог запереться в своей комнате и ни с кем не разговаривать, и прежде всего со своей женой, — он же всегда трудится над своими гениальными проектами!

Тавнос неожиданно понял, что с самого начала отвечал неправильно. Но откуда ему знать, что она хочет услышать от него, что господин Урза страдает не меньше ее.

Некоторое время королева внимательно разглядывала свой бокал; затем она неожиданно подняла голову:

— Знаешь, я не ожидала многого от замужества. Я надеялась, что у меня будет с кем поговорить. По крайней мере что у меня будет кого послушать. Ну и еще пара наследников, чтобы порадовать папочку. А теперь у меня ни папочки, ни наследников, ни мужа. — Она посмотрела на Тавноса. — А с тобой?

Тавнос моргнул. От аромата духов у него кружилась голова.

— Что со мной?

— С тобой я могу поговорить? — спросила королева. — Потому что людей, которым я могу приказывать, у меня полно. Они даже умеют издавать нужные звуки в ответ, но все равно разговора не происходит. — Она взмахнула обеими руками, старое бренди выплеснулось из бокала. — Для этого у меня есть сенешаль и кормилица, точнее, ее у меня теперь тоже нет. Так что, как видишь, говорить мне не с кем. Я хочу сказать, я думала, что у меня будет возможность говорить с Урзой, — тихо добавила она. — Не часто. Днем-то он всегда работает над своими проектами, над своими чудесными устройствами. Но мне хватало и этого. И мне всегда нравилось его слушать, пусть я и не понимала, о чем он говорит. А теперь… теперь… — Кайла замолчала.

Когда Тавнос был совсем молод, он работал на рыболовном судне у своего дяди. Однажды он о чем-то задумался, и тут лодку накрыло волной. Молодой Тавнос запаниковал, не успел ни за что ухватиться, и его смыло за борт. Он едва не утонул. Дядя спас его, но, втащив обратно в лодку, посоветовал молодому человеку найти себе другое занятие.

Сейчас Тавнос чувствовал себя так же, как тогда на шлюпке, но рядом не было дяди, готового протянуть руку помощи.

— Знаешь, я тебя ревную, уж-ж-ж-ж-жасно ревную, — сказала Кайла. Ее глаза превратились в узкие щелочки — она отыскивала, чего бы еще взять из еды. — Он же все время проводит с тобой. Когда он говорит о подъемной силе, лобовом сопротивлении, обо всех этих блоках и шестеренках, ты действительно понимаешь, что он имеет в виду. Я не такая уж тупая, но я никогда не смогу сказать, какой тип блока нужен тут или там.

— У каждого есть свои сильные и слабы… — начал Тавнос.