Кристиану Посту, посланнику Форбса, направленному в племена провинции Огайо, удалось достичь особого взаимопонимания с важным вождем индейцев племени делавэров Пискветоменом. Белый эмиссар и вождь индейцев смогли разработать проект общего мирного соглашения с англичанами. Но, куда бы они ни направились, им приходилось сталкиваться с неоспоримым доводом: если индейцы провинции Огайо ушли от французов, то на земли индейцев могут прийти англичане и украсть эти земли. И на это у племен был неопровержимый находчивый ответ: если война ведется не за земли индейцев, то почему французы и британцы не решают свои разногласия в чисто европейской войне?

Но Форбсу, Посту и Пискветомену удалось достичь почти невозможного и в конце октября провести конгресс в Истоне. В отличие от явного триумфа Тидиускунга в предшествующем году во время переговоров с британцами (ирокезы присутствовали только как наблюдатели), на этот раз он был всего одним из многих важных вождей.

На конгрессе в Истоне присутствовали всего 500 индейцев из четырнадцати различных племен: западных делавэров, восточных делавэров, шести народов конфедерации ирокезов, нантикоков, тутелоев, чугнутов, минисинков, магикан и ваппингеров. Онондага, устав от упрямого неповиновения Тидиускунга, направил в качестве своих делегатов трех верховных вождей от племен могавков, сенеков и онеидов, получивших задание восстановить гегемонию ирокезов над традиционными владениями, включая земли провинции Огайо.

Тидиускунг слишком поздно понял, что его триумф в 1757 г. на самом деле был политической ловушкой. Заключив сепаратные соглашения с британцами в то время, он лишился своих лучших карт. Понимая к своему ужасу, что у него нет возможностей для достижения цели, и даже с точки зрения британцев он выглядит уже использованным средством, большую часть конференции вождь находился в коматозном состоянии под действием алкогольных напитков, появляясь в интервалы затишья, чтобы произносить громкие слова с воинственным видом.

Это сыграло на руку вождям ирокезов, которые с обстоятельной убедительностью утверждали: такой пьяница вообще не может никого представлять, на него не следует обращать внимания. В конце концов после мучительной мольбы о родине для своего народа, Тидиускунг покорился неизбежности и смирился с формальным утверждением сюзеренитета ирокезов.

В Истоне между шестью племенами ирокезов и полным успехом стоял только Пискветомен. Перед принятием генерального мирного протокола он настаивал, чтобы права его народа были гарантированно представлены в переговорах о земле с семейством Пенн и другими белыми спекулянтами в ответ на признание формального доминирования ирокезов. Это гарантировал губернатор Пенсильвании Уильям Денни.

Пискветомен решил, что он все хорошо сделал: положил конец войне, которую его народ не мог себе позволить, получил признание ирокезами фактической автономии делавэров и обещание британцев, что белый человек не создаст постоянных поселений в провинции Огайо после окончания войны с французами.

Ирокезы ушли с конференции, получив урок: если они хотели сохранить контроль над своими традиционными западными территориями и пресекать в самом корне любые поползновения на отделение, то единственный способ обеспечить это — союз с британцами. Ведь только у них имелась власть распространить полномочия на континенте.

Главным проигравшим в Истоне оказался плаксивый Тидиускунг, но еще больше потеряла Франция. Как только ирокезы отказались от нейтралитета и заняли пробританскую позицию, решительно изменился баланс сил. Французы потеряли своих союзников-индейцев и больше никогда не одержали победы ни в одной другой войне в Канаде.

Даже поклонники Монкальма должны понять его ограничения. По мнению французов, они одержали великие победы при Мононгахела и форте Уильям-Генри только с помощью искусства владения оружием, но не благодаря своим союзникам-индейцам. Командующий всегда смотрел на туземцев, как на вспомогательную силу, которая была немного менее значительной, чем ополчение. Монкальм никогда не была искренним союзником.

Главными преступниками, виновными в падении Новой Франции, стали Людовик XV, министры в Версале, Водрейль и Биго. Поэтому Монкальма нельзя обвинять во всем.

Но вскоре у Пискветомена и индейцев племени делавэров появилась причина, достаточная для того, чтобы пожалеть о своем молчаливом согласии с договором Истона. Когда французы ушли из форта Дюкень, они забрали с собой или уничтожили все продовольствие и торговые товары. Занявшим их место британским солдатам пришлось жить всю зиму на голодном пайке. Они буквально вели почти полуголодное существование из-за сложностей в цепочке снабжения. Короче говоря, больше не имелось достаточного количества фургонов и лошадей для перевозки продовольствия.

Пока не сошел зимний снег, не появилась трава в долинах (подножный корм для огромных табунов лошадей, которых британцы намеривались отправить на запад, чтобы накормить свои гарнизоны), единственным спасением от голода и нехватки продуктов стали вьючные обозы. К тому времени, когда погонщики привели первых коров в форт, теперь переименованный в форт Питт, солдаты съели своих лошадей, кошек и собак.

Когда прибыл первый скот, изголодавшиеся люди на месте забили сорок коров и съели сырое мясо, не делая различия между требухой и отборной вырезкой. Той голодной зимой от голода больше всего пострадали индейцы племен делавэров, шауни и минго. Непосредственным следствием перемены союзников с французов на британцев оказалось то, что они теперь время голодали. Доверие к британцам зависело от их способности накормить индейцев. Но в это самое время они едва ли они могли накормить собственные войска. А французские особые отряды и партизаны наносили огромные потери зимним вьючным обозам, устраивая засады и внезапные атаки.

В период, когда зима 1758 г. плавно переходила в раннюю весну 1759 г., над британцами страшной угрозой нависла вероятность, что племена провинции Огайо вновь переключатся на поддержку французов. Даже когда им удалось смягчить положение со снабжением (что произошло только в конце апреля 1759 г., хотя первый скот пригнали только после середины июня), у племени делавэров появились другие заботы.

Как и в случае более позднего преобразования Петербург — Петроград — Ленинград, бывший форт Дюкень превратился в форт Питт, а затем — в Питтсбург. Изменение наименования отражает десятикратное увеличение размера поселения. К лету 1759 г. в нем находилось не только огромное число белых солдат, но и белые торговцы, спекулянты и бедняки с очень низким уровнем жизни, стремящиеся к быстрому обогащению. Имелись и негодяи и мошенники из Пенсильвании.

Пискветомену и его товарищам вождям дали понять, что британцы выведут свои войска, как только исчезнет угроза французов для провинции Огайо, оставив лишь небольшой торговый пункт. Но к июлю 1759 г. стало очевидно и то, что французы не вернутся, и то, что британцы не намерены уходить. Хуже того, армия британских военных инженеров приступила к закладке пятиугольного форта, занимающего площадь более семнадцати акров.

К августу солдаты и мирные жители сотрудничали по всем вопросам крупного постоянного поселения: лесопильный завод, печь для обжига кирпича, плавильный завод, кузница, не говоря уже о переднем скате бруствера и о создании рва, наполненного водой. Пискветомен и его коллеги были далеко не глупыми. Но к тому времени, когда они поняли истинный масштаб британских амбиций, оказалось уже слишком поздно менять союзников, присоединяясь к французам. Активная дипломатическая работа последних, обладай они творческим воображением, зимой 1758-59 гг. могла бы сотворить чудеса среди индейцев племени делавэров. Но Монкальм был не тем человеком, который сумел бы совершить подобное мероприятие.