В самом начале нашей экспедиции я звонил своим детям каждый день, пока Кайл не сказал наконец: «Пап, ну чего ты звонишь? Мы поняли: ты в безопасности!» Очевидно, трепет перед звонком из космоса уже прошел. Не впечатляла даже двухсекундная задержка на линии и раздражающее эхо. На Земле в моей семье обычно не говорят подолгу по телефону, поскольку все дети далеко разъехались: Кристин учится в университете в Ирландии, Кайл живет в Китае, а Эван до недавнего времени учился в университете в Германии. Однако мы регулярно созваниваемся по «Скайпу». На орбите я не мог с легкостью заходить на сайты, вместо этого я взял в привычку каждый день звонить и писать по электронной почте Хелен. Еще я писал письма Кристин и Эвану, а с Кайлом несколько раз разговаривал по телефону, потому как он не очень любит писать письма. Он профессиональный игрок в покер, и мы обсуждали его успехи, понравился ли ему город Ухань, в который он недавно переехал, и чем он занимался с друзьями в последнее время — я хотел узнать о его жизни, а не рассказывать о своей. О своей я рассказал уже достаточно много на видеоконференциях со школьниками и журналистами. У Кайла быстрый ум и необычный взгляд на вещи, и разговоры с ним всегда давали мне почувствовать связь с Землей.

Я скучал по своим детям, но не больше, чем на Земле, где я точно так же не часто их вижу. И я скучал по Хелен, хотя мы разговаривали даже немного чаще, чем обычно, когда я в командировке или в дороге. Но я не был одинок. Одиночество, как мне кажется, мало связано с местом нахождения. Это состояние души. Самые одинокие люди обычно живут в центре больших и шумных городов. Я никогда не испытывал подобных чувств в космосе. Наоборот, когда вся планета была на виду за стеклом иллюминатора, я испытывал некую связь со всеми семью миллиардами людей, которые считают ее своим домом.

Я чувствовал связь и со своими коллегами по экипажу. На МКС астронавты и космонавты работают отдельно друг от друга, и два сегмента станции отделены друг от друга, поэтому нужно приложить определенные усилия, чтобы увидеться. И мы виделись в течение всех пяти месяцев пребывания на станции, иногда просто залетев на 15 минут после ужина, чтобы поболтать. Совместный прием пищи — очень важная возможность общения, особенно когда вас на борту всего трое. После того как экипаж Кевина покинул станцию, Роман остался один в российском сегменте, поэтому мы всегда были рады пригласить его поесть с нами, когда у него была такая возможность, и часто мы втроем после ужина разговаривали и слушали музыку — у Романа на его iPad была потрясающая коллекция.

Приготовление пищи на космической станции не трудоемкий процесс. Все напитки, в том числе и чай с кофе, хранятся в пакетах, большей частью в форме порошка, и мы просто добавляем воду, а потом пьем маленькими глотками через соломку. В основном еда на борту станции обезвоженная, так что мы просто вливаем горячую или холодную воду непосредственно в пакет с помощью некоего подобия иголки, потом вскрываем пакет и начинаем жадно есть. Очень много всякой липкой еды, например, овсянка, пудинг и вареный шпинат. Поскольку такая еда слипается в комки, ее легче схватить ложкой и отправить в рот, не гоняясь за ней по всей станции. Свежие фрукты и овощи у нас были раз в месяц, когда прилетал грузовой корабль или очередной «Союз». Как-то раз мы получили на каждого по хрустящему зеленому яблоку и ароматному апельсину. В другой раз были банан, два помидора и два апельсина. А однажды прислали по целой луковице каждому!

Несмотря на отсутствие холодильника, которое является ограничивающим фактором, космическая еда вкуснее, чем вы можете подумать. Она достаточно разнообразна: смешение русской кухни — тушеное мясо, семга на пару — и американских блюд плюс фирменные блюда из других стран. Еще я получал бонусные контейнеры с канадским угощением вроде копченого лосося, вяленого мяса буйвола, кленового сиропа и даже канадский кофе Tim Hortons — любимый напиток с кофеином для всего экипажа (все остальное Роман называл суррогатом).

Многие астронавты, в том числе и я, со временем начинают скучать по острой пище, потому что при гиперемии (приливе крови), обусловленной невесомостью, вы начинаете воспринимать вкус продуктов как при простуде. Все становится немного пресным и безвкусным. Моим любимым блюдом была закуска из креветок, заправленная соусом из хрена. Она была не только вкусная, но еще и прошибала так, что это помогало прочистить пазухи носа.

Иногда в нас просыпалось страстное желание получить что-нибудь особенное, скажем, арахисовое масло или сэндвич с джемом. На борту станции нет хлеба — крошки могли бы доставить серьезные неприятности. Мы ели специально упакованные не плесневеющие лепешки. Время от времени мы организовывали особую трапезу — например, в апреле у нас был завтрак в честь завершения работы российских космонавтов в открытом космосе. На завтрак были вафли, кленовый сироп — необычное меню для русских, — сыр «Бри», фруктовый коктейль и сушеная земляника. Мы все вшестером надолго задержались за столом в то воскресное утро, паря в отсеке, похожем из-за отсутствия окон на комнату звукозаписывающей студии, пили одну чашку настоящего кофе за другой, разговаривали, смеялись и чувствовали себя самыми счастливыми людьми не на Земле.

Даже не самый наполненный событиями день в космосе — это воплощение мечты. Конечно, исключительность переживаний создается в каком-то смысле невероятностью самого пребывания в подобном месте. Но, по существу, две самые важные стороны внеземной жизни совершенно лишены возвышенности: вы можете выбрать, будете ли больше сосредоточены на сюрпризах и удовольствиях или на разочаровании и неудовлетворенности. И вы сами можете выбрать — отдать ли предпочтение мельчайшим впечатлениями и повседневным житейским моментам или ценить только самые величайшие и вдохновляющие из них. В конце концов главный вопрос заключается в том, хотите ли вы быть счастливы. Мне не нужно было покидать планету, чтобы найти правильный ответ. Но знание этого ответа определенно помогло мне полюбить мою внеземную жизнь. На самом деле единственным, что доставляло мне огорчение, была необходимость спать. Мне казалось, что это пустая трата времени, когда впереди еще столько всего, что нужно сделать, увидеть и почувствовать.

Когда мне было 10 лет, я очень хотел получить в подарок на Рождество фотокамеру. Мне нравился журнал National Geographic, и у меня была идея: если астронавтом мне стать не удастся, то моим запасным вариантом будет профессия фотографа. Я был крайне взволнован, когда, проснувшись утром на Рождество, нашел под елкой камеру Kodak Instamatic. Не теряя времени я наделал унылых снимков, на которых, используя несколько зеркал, запечатлел свою коллекцию автомобильных моделей, и отправил на проявку катушки с пленкой. Фотографии получились темными и скучными. Я нащелкал еще. Но после того, как я потратил почти все свои карманные деньги на проявку пленки, на меня снизошло прозрение: я никогда не стану профессиональным фотографом. Мои снимки были ужасны. И я забросил фотокамеру.

Годы спустя нам с Хелен на свадьбу подарили серьезный фотоаппарат — тяжелую, большую 35-миллиметровую камеру Canon. Таскать ее с собой — почти как носить на руках ребенка. Я научился делать хорошие фотографии, экспериментируя с объективами и настройками камеры, но никто не назвал бы мои семейные фото искусством. Время от времени у меня получались отличные снимки, но главную роль в этом играло везение, а не талант.