— Поскольку уже половина двенадцатого, — продолжал учитель, — не думаю, что вам имеет смысл возвращаться домой… Через полчаса гроб будет в церкви.

— Вы правы, друг мой, — согласился я. — Сходите предупредить госпожу Бемрод, что я буду на похоронах и пообедаю после возвращения с кладбища.

— По правде говоря, — сказал учитель, похоже следовавший какому-то своему расчету, — похороны наверняка закончатся в час, и у вас между часом и двумя будет время пообедать… Я пойду предупрежу госпожу Бемрод.

И добряк вышел из церкви.

«Конечно, у меня будет время пообедать между часом и двумя, — подумал я, глядя ему вслед, — а в два часа я возьмусь за эпиталаму; это дело легкое, тем более для меня, так что вечером я ее закончу… Впрочем, что мне мешает поработать до похорон? В моем распоряжении полчаса, и — слава Богу! — я чувствую вдохновение».

И правда, сосредоточив ум на одном предмете, я впал в то лихорадочное состояние, которое мы, поэты, торжественно называем вдохновением, но тут, весь запыхавшись, вернулся учитель.

— О господин пастор, — сказал он, — госпожа Бемрод просит вас прийти как можно скорее… у двери вашего дома стоит красивая карета с двумя ливрейными лакеями на козлах.

— Ну, а что за люди приехали в этой карете?

— Не могу вам сказать, господин Бемрод; но вы это узнаете, когда вернетесь домой; ведь господа из кареты находятся уже там и, по-видимому, ждут вас.

Я не мешкая ушел из церкви и у своего дома в самом деле увидел карету.

Я сразу же узнал и карету и ливрею.

На ливрее были эмблемы графа Олтона, а карета оказалась той самой, в которой мы встретили г-на и г-жу Стифф.

Признаюсь, крайне слабая моя симпатия к господину управляющему и его жене сначала внушила мне мысль повернуть обратно к церкви и там дождаться конца похорон, что могло бы послужить оправданием моего отсутствия, но настойчивость, с какой высказала свою просьбу Дженни, тревожила меня и, поразмыслив минуту об опасности оскорбить моих знатных посетителей, я пошел дальше к своему дому.

И в самом деле, то были г-н и г-жа Стифф: видя, что мы к ним не едем, они решили не быть более гордыми, чем Магомет по отношению к горе и сами отправились к нам с визитом.

Кому из двух супругов пришла в голову эта мысль, я не знаю.

Но что я знаю твердо, так это то, что они решили сделать этот визит как можно более неприятным для нас.

В то время, когда я вошел в дом, супруги, осматривавшие в свою очередь наше жилище, находились как раз в спальне.

— Боже ты мой! Дорогая моя, — говорила г-жа Стифф моей жене, — как это вам пришло в голову украсить вашу комнату подобным образом, вместо того чтобы обтянуть стены тканью или просто оклеить обоями?! Уж не деревенскому ли стекольщику поручили вы написать эти фрески?

Я подошел и, поскольку комплимент был не очень-то для меня приятен, заявил:

— Нет, сударыня, нам даже не потребовалось искать стекольщика: это я сам расписал стены.

— А ведь и правда, — откликнулась г-жа Стифф, ничуть не смутившись, — это куда экономнее.

Дженни стремительно подошла ко мне, нежно стиснула мою руку, и глаза ее попытались высказать мне все, что ее мучило.

Что касается г-на Стиффа, то он напевал легкую мелодийку, приподнимая концом трости чехлы, закрывавшие мебель.

Мое появление, по всей видимости, не произвело на него впечатления.

— Ну-ну! — произнес он. — Добрый день, мой дорогой пастор… Скажите мне, уж не решили ли вы умерщвлять плоть при помощи стульев из камыша и канапе из тростника?.. Черт подери! Должно быть, очень неуютно сидеть на них!.. Как вы полагаете, госпожа Стифф, вы, которая жалуется на жесткость своей мебели? А? Хорошо, я отправлю вас на недельку пожить в школе мисс Смит!

Это пристрастие г-на Стиффа постоянно называть мою жену «мисс Смит» на этот раз меня оскорбило, и я решил дать отпор его бесцеремонности:

— Осмелюсь ли заметить господину управляющему, что вот уже три месяца, как мисс Смит стала госпожой Бемрод?..

— Госпожа Бемрод… Ах, госпожа Бемрод!.. Стало быть, вас, дорогой мой пастор, зовут господин Бемрод?.. Что за странную фамилию вы для себя выбрали!

Я собрался ответить, но его жена мне помешала:

— Моя милочка, — спросила она Дженни, — а где вы поселите ваших слуг? Пока я не увидела ни одного из них и даже удивляюсь, что вы мне сами открыли дверь…

— Сударыня, — отвечала Дженни с необычайным достоинством, — мы люди простые. Я дочь пастора, мой муж тоже пастор; скорее всего даже совместная прибыль от обоих приходов — моего мужа и моего отца — не дала бы возможности платить двум лакеям, сидящим на козлах вашей кареты.

— Ах, что правда то правда, — подхватил г-н Стифф. — Подумайте, дорогая моя подруга: кучеру мы платим пятьдесят фунтов стерлингов, кормим и одеваем его, а второй бездельник получает тридцать фунтов стерлингов совершенно ни за что… Вы видите, что мисс Смит говорит вполне разумно: деньги, которые приносят оба прихода, не могут составить сумму из пятидесяти и тридцати фунтов стерлингов, идущих на оплату этих слуг, плюс деньги на их пищу и одежду… Этот бездельник-кучер, который никогда не помогает мне выйти из кареты, изнашивает и пачкает — только он один! — шелковых чулок более чем на пятнадцать фунтов стерлингов в год!

— Таким образом, — улыбнулась Дженни, — вы сами прекрасно видите, что у меня есть основания не держать слугу.

— А это значит, бедное мое дитя, — заметила г-жа Стифф, — что вы ведете хозяйство сами!

— Мне, сударыня, приходит помогать деревенская девушка, очаровательный ребенок, преисполненный благожелательности и сочувствия… дочь школьного учителя.

— Ах, да… И она готовит еду? — спросила г-жа Стифф, уже спускаясь по лестнице.

— Нет, сударыня, — ответила Дженни, — эта забота лежит на мне. Я хорошо изучила вкусы моего мужа, я знаю его излюбленные блюда и счастлива сказать себе, когда их готовлю: «Мой Уильям съест это с удовольствием». Остальными хозяйственными делами занимается Бетси.

— И это не портит ваши руки?

— Да нет, сударыня, — откликнулась Дженни.

Руки у Дженни были чудесные; я ухватился за случай заставить посетителей оценить их красоту; кстати, я заметил, что руки у г-жи Стифф толстые и грубоватые.

— Дорогая моя Дженни, поскольку госпожа супруга Управляющего, — я подчеркнул эти слова и заметил, что они заставили покраснеть мисс Роджерс, — похоже, сомневается в твоих словах, покажи-ка ей свои руки.

— Зачем это? — спросила г-жа Стифф.

— Чтобы доказать вам, сударыня, — ответил я учтиво, — что можно заниматься приготовлением еды, не огрубив при этом пальцев… Покажи-ка свои руки, Дженни, покажи их, ты доставишь мне удовольствие.