— Когда ты начнешь? — пропела она.

Он отвлекся от своих мыслей, засмеялся и погладил ее по голове.

— Какая ты нетерпеливая, дорогая. Да, начнем… Только будь осторожна! Не высовывайся за парапет. Я знаю, ты любишь море, но помни: оно всегда голодно.

Они прошли мимо башни Чайки и боевых орудий и оказались у пятидесятифутового проема стены — портала. Дахут, которая уже прежде здесь бывала, громко поздоровалась с потемневшей от времени скульптурой кошачьей головы, выступавшей в стене под бойницами. Из верхнего угла расположенной рядом двери к скульптуре тянулась цепь, которая опускалась прямо в кошачий рот. Другие цепи свисали прямо в воду, внизу, лениво покачиваясь на волнах, плавали покрытые кожей медные бакены. Когда огромная волна накатила на стену, Грациллоний услышал глухой стук. Блоки и впрямь хорошо пригнаны и веками смогут сносить подобные удары. Даже дубовые двери, покрытые медью и железом, потребовалось заменить только дважды.

Он отпустил ручку Дахут.

— Идите за мной, — сказал он.

Они поднялись по каменным ступенькам, потом спустились к уступу около ворот и снова поднялись наверх. Там находился шпиль, от которого цепь тянулась к голове другой кошки и выходила к верхнему углу двери. Напротив, в пятидесяти футах было подобное приспособление.

— Этот механизм закрывает ворота при малых приливах, — объяснил Грациллоний. — Двери сделаны так, чтобы они никогда широко не распахивались. Идемте дальше.

От уступов через обе двери проходили узкие, извилистые дорожки, пересекавшиеся на двух платформах. По пути Дахут трогала зеленые, с заклепками, плиты и черные железные полоски.

— Почему ты должен всегда запирать ворота? — спросила она. — Почему ты не закроешь их при малом приливе?

«Какая же она сообразительная!» — с удивлением подумал Грациллоний.

— А ты представь ужасный шторм с огромными волнами. У них не только высокие гребни, но они еще и очень глубокие у подошвы. Эти платформы опускаются, а потом резко поднимаются. Если бы не решетка, двери распахнулись бы. Море разлилось бы, а это очень плохо для Иса.

— Спасибо богам, что они этого не допускают, — напомнила Гвилвилис.

Грациллоний с раздражением подумал, что люди заслужили гораздо большей благодарности.

Они подошли к платформе. Это была огромных размеров балка, согнутая в виде подковы; один конец которой упирался в южную дверь, другой — в северную. Над ней висел канат, на котором были подвешены блок и инструменты. Сквозь решетку и крюк извивалась цепь с тяжеловесным замком, закрепленным между двумя звеньями.

Заглянув в глаза девочки, Грациллоний попытался понять, какое он произвел на нее впечатление.

— Это моя работа, — сказал он.

По дорожкам поднялись моряки. Грациллоний снял с шеи ключ и поднял его над головой.

— Именем Иса, — воззвал он, — в соответствии с соглашением Белисамы, дарованному нам богами, я открываю город для моря.

Он вставил ключ в замок. Ключ с трудом повернулся и щелкнул. Он вытащил ключ и снова повесил на грудь. Обеими руками он снял замок и повесил его на одно из звеньев. Вытащив цепь, он свернул ее в кольцо, а свободный конец повесил на крюк.

Он подошел к другой платформе и открепил канат. Несмотря на массивность, точно уравновешенная решетка поднялась легко. Когда она встала почти вертикально, он снова закрепил канат. Вернувшись, он сцепил руки, поклонился и запер замок.

Дело сделано. Все вернулись наверх. Скоро, когда начнется отлив, двери медленно раскроются. Море с тихим шипением ринется между ними, к тому времени уровень воды будет не очень высок. Ис опять освободит океан.

— У меня есть еще дела, — с сожалением сказал Грациллоний. — Гвилвилис, нет смысла девочке возвращаться на занятия. Почему бы тебе не показать ей город? Хлебный рынок, святилище Эпоны, храм Иштар, все, что она захочет. Она уже достаточно взрослая. К вечеру я вернусь.

Дахут запрыгала от радости.

Прошел час.

Когда они миновали узкие, извилистые улицы около берега, рядом с трущобами Рыбьего Хвоста, девочка остановилась.

— А что там? — спросила она.

Гвилвилис огляделась. Дорога была безлюдна. По правую сторону от нее возвышалось четырехэтажное здание с консольными балконами на верхнем этаже, оштукатуренные стены были отделаны побелевшим от времени ракушечником. Двое детей, увидев хорошо одетую женщину, перестали играть и уставились на нее. Из-за угла показался мужчина с тяжелой рамой; в Исе ограничивалось передвижение вьючных животных по оживленным улицам.

— Где? — рассеянно спросила королева.

— Там, — сердито сказала Дахут.

Напротив стояло необычное для Нижнего города здание из черного мрамора, широкое, но невысокое. По обе стороны медных дверей с рельефным изображением женщины с покрывалом на голове и мужчины со склоненной головой возвышались пилястры. Антаблемент был сделан из гранита, во фризе стояли скульптуры: ряд черепов, в центре которых, чуть выше, не родившийся ребенок.

— Это, — сказала Гвилвилис, — приют для путников.

— А что это?

— Ты не слышала о нем? Тебе известно, что умерших на похоронной лодке отвозят в море?

Дахут печально кивнула.

— Отец мне рассказывал. Он сказал, что туда ушла моя мама.

— Так вот. Обычно лодка отплывает каждые три дня, но часто из-за непогоды бывает очень опасно выходить в море и приходиться пережидать. Как в этом месяце, когда бушевали ужасные штормы. Здесь, в приюте для путников, они и ждут.

— О… — У Дахут расширились глаза.

— Здесь им хорошо и покойно, — поспешно сказала Гвилвилис.

— А можно зайти посмотреть?

— Что? Нет, лучше не надо. Потом, когда ты подрастешь.

На лице Дахут появилось давно знакомое Гвилвилис выражение.

— Почему? Ты же сказала, им там хорошо и покойно?

— Да, но…

Дахут топнула ножкой.

— Отец сказал, что ты мне должна показать все, что я захочу!

Гвилвилис тщетно пыталась придумать, как успокоить разволновавшегося ребенка.

— Да, он… так сказал. Но…

Дахут бросилась к широким ступенькам. Приют никто не охранял. Она распахнула двери и, прежде чем Гвилвилис успела ее догнать, оказалась в здании.

— Что ты здесь делаешь? — окликнул ее старик-смотритель. Его голос эхом прокатился по огромному сумрачному помещению. Он направился к Гвилвилис. — Моя госпожа, напрасно вы привели сюда ребенка. Если хотите, я присмотрю за ней. С кем вы пришли попрощаться?.. О… — Он ее узнал. — Моя госпожа! — Старик в знак почтения коснулся бровей. — Чем могу вам служить?