Какое же место при этом отводится формуле «изволися Духу Святому и нам», и не обращается ли она действительно в пустую претензию?

Беженец. Я лично так понимаю это соотношение: ex sese, non autem ex consensus ecclesiae не значит sine ecclesia[84], как это нередко истолковывается у нас. Папа, как глава Церкви, не существует без Церкви и вне Церкви, как деспот или в самом деле земной бог на нашей вульгарной фразеологии на эту тему. Он сосредоточивает в себе жизнь Церкви, нуждается в ней, стало быть, нуждается и в Соборе, хотя и не связан им «конституционно» в своих решениях, потому что авторитет власти принадлежит именно ему. Наши славянофилы легко измышляли и, казалось, поднимали такую теорию самодержавной власти, согласно которой народу принадлежало мнение «Царю – власть», причем народ подчиняется царю не как императору, но как отцу, располагающему, однако, всей полнотой власти без всякого ограничения. Но эта концепция, мало применимая к гражданской власти, с гораздо большим успехом могла бы быть применена в рассматриваемом случае, и однако здесь им изменяет и наблюдательность, и простая справедливость. Итак, на ваш вопрос можно было бы ответить так: Вселенский собор, при непременном участии папского представителя (было только одно исключение, но заведомое и восполненное позднейшим подтверждением Папы) действует и постановляет в духовном единении с ним как со своим главой и отцом, которому и принадлежит последний совершительный акт в тайнодействии веры: он, от лица Церкви, утверждает соборные постановления, удостоверяет и дар Святого Духа, в них присутствующий. Одним словом, что имеет важность касательно вашего вопроса и в чем, очевидно, и заключается соль вашего вопроса, – здесь не «рецепция» непосвященных, но властное, свершительное действие первоиерарха в сослужении иерархов всех Поместных Церквей, – принцип честного и строгого иерархизма, а не расплывчатого церковного демократизма, в сущности, ниспровергающего иерархию. На это обычно отвечают ссылкой на диакона Афанасия (Великого) как носителя церковной истины против объятых заблуждением иерархов. Но учительный авторитет заключается не в отрицании права суждения, исповедания истины и даже ее частного проповедания мирянами, но в праве властного, тайнодейственного ее провозглашения. И ведь сам-то диакон Афанасий, как ни велико было его влияние, не участвовал в «изволися Духу Святому и нам», так же как мирянин, присутствие коего и даже некое участие, в качестве «лика», то есть верующего народа, предполагается на литургии, однако никоим образом и ни при каких условиях не может участвовать в самом совершении таинства. Иначе, повторяю, получается форменный Протестантизм, в который и попадают у нас ревнители. Подобным же образом и церковное проповедание, как действие со властию, своего рода священнодействие «с амвона», составляет право только Церкви учащей, которую опять-таки вынуждено отрицать протестантствующее хомяковское богословие. Миряне допускаются только по уполномочению и благословению иерархов. Однако не хочу больше отклоняться, а перейду лучше сразу к центральному вопросу.

По учению Православной Церкви, определяющей себя иногда как Церковь семи Вселенских соборов, непогрешимость церковная в провозглашении церковной истины осуществляется чрез Вселенский собор согласным действием первоиерархов всех Поместных Церквей или их представителей. Считается, что после Седьмого Вселенского собора нового не было да и не могло быть вследствие разделения Церквей. Это неверно. Не говоря уже о восьмом Константинопольском, как имеющем более частный характер по своему предмету, мы имеем первостепенной важности Вселенский собор, удовлетворяющий всем признакам вселенскости и вынесший постановления по самым основным догматическим вопросам. Я разумею именно тот самый Ферраро-Флорентийский Собор, про который вы иронически спрашивали, почитая, очевидно, ответ само собой разумевающимся. Между тем это совсем не так и вопрос о Флорентийском Соборе должен быть поставлен совершенно заново и пересмотрен.

Иеромонах. Со своей стороны должен сказать, что не считаю возможным принимать участие в обсуждении такого нелепого и богохульного вопроса, достоинство Церкви выше подобных обсуждений. Dixi![85]

Светский богослов. Внутренне к вам присоединяюсь вполне, но почему же не договориться до конца и на чистоту, это по крайней мере поучительно, узнаешь, с кем имеешь дело. Итак, извольте, во-первых, Флорентийский лже-Собор есть «разбойничий» в том смысле, что он проходил под двойным внешним влиянием – императора, вознадеявшегося на военную помощь католического Запада против турок, и Папы, оказывавшего финансовое и даже полицейское давление на членов Собора. Во-вторых, Собор этот был единогласно отвергнут и осужден православным Востоком и в Греческой и в Русской Церкви.

Беженец. Ваш отвод не имеет силы. Давления в какой-нибудь особливой и исключительной форме там не было, и доверять позднейшим инсинуациям нет основания. Кроме того, не будем настолько наивны, чтобы отвергать наличность разнообразных давлений и на Вселенских соборах, ведь ближайшее знакомство с нею прямо даже соблазнительно. Однако этим не нужно соблазняться, ибо немощь человеческого естества никогда не прекращается, но и сила Божия в немощах совершается. Кроме того, научной и беспристрастной истории Флорентийского Собора даже не существует, и вольно же верить всяким тенденциозным инсинуациям, по крайней мере в такой степени, чтобы на этом основании заподазривать и отвергать подлинность Собора. И разве трудно, стоя на точке зрения опровергнутой и анафематствованной Собором, изобразить, и даже без особенного насилия и стилизации, в таком свете любой Вселенский собор, например, разве так трудно арианину изобразить Первый, Никейский, Собор, как созванный и протекший под непрерывным давлением императора Константина, осудившего еретиков с Арием во главе к ссылке и вообще уголовному наказанию (между тем как ведь Марк-то Ефесский, демонстративно отказавшийся подписать состоявшееся уже постановление Флорентийского Собора, остался неприкосновенным как со стороны императора, так и со стороны Папы и благополучно вернулся на родину, чтобы заведомо агитировать там против Собора). Или разве трудно изобразить Второй Собор как протекший под давлением императора Феодосия и так далее вплоть до Седьмого Собора, где осуждено иконоборство, которое и при положительном, и при отрицательном к нему отношении происходило при самом активном вмешательстве императоров? Вообще надо же прямо признать самое активное участие императоров на всех Вселенских соборах, ибо ведь и созывались-то эти Соборы императорами, притом в эпоху полнейшего византийского абсолютизма. Так о какой же независимости от господствующей при дворе партии может быть здесь речь? И если руководствоваться только этими признаками, то все Соборы пришлось бы объявить «разбойничьими», хотя до открытого разбоя дело дошло только однажды, а на местах-то ведь разбойничали все время, начиная с Александрии в эпоху арианства и кончая Константинополем в эпоху иконоборчества. И тем не менее это в глазах Церкви поистине не преграждало пути действия Святого Духа на Соборе. Так вот, это-то обстоятельство способно было бы заградить уста прямо бесстыдным по