Через полчаса ему доложили, что, судя по последним донесениям, Палмеру удалось в свое время открыть пивную в Хортоне. Кроу твердо верил в девиз «куй железо, пока горячо», а потому, не откладывая дело в долгий ящик, отправился навестить бывшего коллегу. Но тут его поджидала очередная неудача. Прибыв на место ближе к вечеру, инспектор узнал, что некоторое время назад, относительно недавно, Палмер продал заведение и эмигрировал в Австралию, дабы начать жизнь с чистого листа. Новость удивила Кроу, поскольку Палмеру было около шестидесяти, а это не самый подходящий возраст для того, чтобы пускать новые корни.

Вернувшись ближе к ночи в Лондон, инспектор забрал поступившие за день рапорты, касавшиеся понедельничных событий, и устало прошествовал домой, на Кинг-стрит, в нежные объятия миссис Сильвии Коулз. Он уже решил, что начнет следующий день с поиска Майклджона.

Во вторник, около десяти утра, Мориарти провел короткое совещание с участием Эмбера, Ли Чоу, Пейджета и Паркера. Спир провел беспокойную ночь и все еще сильно страдал от боли, но беспокоивший его накануне жар, похоже, спал.

Ли Чоу была доверена перевозка захваченной у Тоггера и Кребица добычи. Ее следовало доставить к Солли Абрахамсу вместе с сообщением, что в ближайшие двадцать четыре часа к старику наведается сам Мориарти.

Паркер, продолжавший наводить справки насчет инспектора Кроу, получил сразу несколько заданий: отправить людей в город для выяснения настроений уголовного мира, собрать подкрепление и заняться поисками Грина и Батлера. Эмберу предстояло связаться с воровской тройкой — Фишером, Кларком и Гэем — и передать им приказ: явиться в Лаймхауз для консультаций с Профессором.

— Мне нужно поговорить с ними о том деле в Хэрроу, — сказал Мориарти. — Дело намечается выгодное, и добычи там хватит на всех. — Он повернулся к Пейджету. — Ты там побывал, обстановку знаешь, так что останешься со мной.

Пейджет нахмурился — он до последнего надеялся, что Профессор не станет настаивать на его участии в планируемом ограблении.

— Ну-ну, Пип, не вешай голову. — Мориарти редко обращался к приближенным по имени, особенно в присутствии остальных. — Тебе же скоро жениться. Фанни уже определилась с датой?

Пейджет покачал головой, бросив в сторону Профессора взгляд, который при желании можно было бы интерпретировать как недобрый.

— Что ж, тогда я сделаю это за нее, — улыбнулся Мориарти. — Как насчет следующего вторника? Через неделю. К тому времени у нас всех, надеюсь, будет не один повод порадоваться.

Получив в ответ согласный кивок, Мориарти распорядился предать эту новость широкой огласке.

— Тебя ждет большой праздник. Настоящая свадьба. Свадьба, достойная королей.

Бедняга Пейджет смущенно опустил глаза.

— Нам нужно собрать все силы. — Профессор переключился на другую тему и, слегка переменив позу, потрогал раненую руку. — Я не потерплю, чтобы какие-то выскочки пытались сдвинуть меня с законного места или расколоть мою семью. В пятницу из Парижа, Рима, Мадрида и Берлина прибывают мои люди. Они должны увидеть, что наши позиции здесь прочны и незыблемы. Мне нужно, чтобы к этому времени в Уайтчепел вернулись братья Джейкобс. Эмбер, — он резко повернулся, — после того, как передашь сообщение Фишеру и другим, сходи к Элтону в Стил. Я хочу поговорить с ним сегодня вечером.

Совещание закончилось, и все разошлись. Остался только Пейджет.

— Есть еще какие-то мысли насчет того, что мы вчера обсуждали? — спросил Профессор, убедившись, что дверь закрыта, и их никто не слышит.

— Скорее всего это кто-то из четверых. — Лицо Пейджета отразило сильное беспокойство. — Но о таком и думать не хочется. Надо допросить тех, кого мы взяли вчера на Нельсон-стрит. — Он прикусил губу. — Вы серьезно насчет свадьбы?

Выдержав долгую, в добрую минуту, паузу, Мориарти кивнул.

— Серьезней не бывает. — Его здоровая рука изобразила жест, обозначавший, по-видимому, что эта тема закрыта. — Терремант еще здесь?

— Терремант и еще четверо. Один присматривает за Роучем и Фрэем.

— Хорошо, они нам понадобятся.

— Остальные сторожат тех, с Нельсон-стрит.

— Мальчишку держат отдельно?

— Трое вместе, а мальчишку оставили в соседней со мной комнатушке.

— Хорошо. С ним-то мы и поговорим в первую очередь.

Архитектор и инженер, занимавшиеся в свое время переоборудованием склада, были большими хитрецами. Апартаменты для Мориарти устроили на третьем этаже, в задней его части и как раз над помещением, ставшим позднее называться «комнатой ожидания», и кухней. Человек, впервые попадавший на первый этаж, видел голое, пустое пространство, никак не используемое и пребывающее в состоянии, близком к полному разрушению.

Лишь очень немногие могли догадаться, что облезлые стены — фальшивка, что за ними скрыты переходы, ведущие в кухню.

Устроенные в этих переходах железные винтовые лестницы вели на второй этаж, представлявший собой огромный улей из жилых и спальных помещений и угрюмых камер, пригодных как для хранения оружия и добычи, так и для содержания пленных.

Комната у Пейджета была большая, окна напоминали те, что можно увидеть в мастерской художника или скульптора. Расположенные под углом к грязному небу, они все же пропускали достаточно света. Лишнего здесь не было, но имеющееся обеспечивало вполне уютное проживание: кровать, письменный стол, еще один стол, за которым Пип и Фанни ели, стулья, кресла и платяной шкаф, с которым соседствовал подобранный в пару комод.

Стены украшали несколько картин, главным образом, дешевых репродукций, напоминавших о былых делах, а на комоде, рядом с серебряным дамским зеркальцем лежали две серебряные щетки.

С двух сторон к комнате примыкали кирпичные камеры — одна использовалась как ружейная, в другой в данное время содержался мальчишка-бегунок, захваченный людьми Паркера возле дома Грина на Нельсон-стрит. В эту камеру и направились Мориарти и Пейджет — ключ от нее Пейджет взял в кухне у Бартоломью Райта, отвечавшего за замки и все к ним прилагающееся.

Мальчишка лежал на полу, подтянув к животу колени, с искаженным болью худеньким личиком. Лежал он неподвижно, и Пейджет, едва взглянув на него, подумал, что в такой же должно быть позе обнаружили Морана надзиратели в камере тюрьмы на Хорсмангер-стрит. На столе — высохшая лужица блевотины и остатки пищи; утром пленнику дали немного бекона, кусок хлеба и кружку пива. В памяти у Пейджета навсегда остались спутанные, жесткие от грязи, похожие на пружинки волосы.

Мориарти негромко выругался, и сердце у Пейджета сжалось и как будто провалилось в живот.

— Яд, — прошептал Мориарти. — Его отравили. Точно так же, как и полковника.

Лицо его спутника застыло, как у гранитного памятника на церковном дворе.

— Завтрак… — мертвенным голосом обронил Пейджет. — Фанни сама отнесла ему завтрак этим утром. Я был на кухне и слышал. Сначала она отнесла завтрак Роучу и Фрэю, потом тем троим, а уже после…