— А вы думаете только об одном, доктор Рейнард, — ответила она, со смехом хватая его за ногу и сбрасывая ее со стула.

— Да?

— Да.

Она искоса взглянула на него, и от этого его бросило в жар, а еще от того, что в ее голосе прозвучало обещание. Она стремительно скрестила руки, взялась за края рубашки и сняла ее через голову. Потом распутным жестом, от которого он совсем ошалел, она швырнула рубашку через перила и откинулась назад.

— Так лучше?

Он не шевелился, позволяя огненной страсти захватить себя полностью. Лунный свет рисовал резкие тени на ее теле, темные туманные полукружья под каждой грудью, небольшое темное пятно под пупком, геометрически правильное в тени ее бедер.

— Это такой план, чтобы отвлечь меня? — спросил Блю, и его голос сорвался.

Ее веки медленно опустились, ноздри затрепетали, и он понял, что она умирает от желания ощутить на себе его руки.

Но ее голос звучал сдержанно, а руки были раскинуты в стороны.

— Не знаю. Он срабатывает?

В игравших бликах света ее шея казалась кремовой. Его взгляд привлекли соски, возбужденные и увеличенные тенью, и он облизнул губы, зная, что она смотрит на него. Легкая дрожь пробежала по ее коже, и он почувствовал это.

— Да, — сказал Блю. — Срабатывает.

Он раздвинул ее ноги, встав на колени между ними, прижимаясь к ней, а губами — к ее шее. Она засмеялась и обхватила его, притягивая к себе для поцелуя.

— С тобой так легко справиться, Блю Рейнард.

— Только со мной?

Он взялся за ее ягодицы, противясь поцелую, сжимая губы так, что их покалывало от предвосхищения, а его дыхание смешивалось с дыханием Элли. Ее груди терлись о его обнаженную грудь невыносимо приятными толчками, и даже сквозь джинсы он ощущал, как она пульсировала от желания.

Они не отрывали глаз друг от друга и, казалось, замерли на долгое-долгое время, крепко сжимая руки. Потом гул страсти заглушил все, и Блю лизнул ее пухлую нижнюю губу. Снова, на этот раз верхнюю. Она выгнулась, извиваясь, и он застонал. Потом наконец поцеловал ее открытый голодный рот, притянул к себе на колени, с наслаждением услышав ее вскрик. Она беспомощно всхлипнула и укусила его за губу. Стоя на коленях, прервала поцелуй, потянулась к его молнии, потом замерла.

— У меня в кармане. — Его голос звучал хрипло. — Как раз… в переднем.

— О, мне нравится, когда мужчина подготовлен. — Она сунула руку ему в карман, и теперь ее пальцы стали бродить повсюду. — Забавно, я не могу его найти.

— Тогда мне придется терпеть.

— А, вот он.

Она держала пакетик во рту, а сама продолжала начатое — стягивала с него джинсы. Он помог ей, и теперь они оба стояли обнаженные под звездным небом.

— Позволь мне. — Элли зубами разорвала пакетики взяла кондом ртом.

Когда она подняла голову и веки ее были тяжелы от желания, он удержал ее руки.

— Еще нет, сладкая. Мной так легко управлять.

Он сел, держа ее руки за спиной, и мягко усадил к себе на колени. Потом наклонил голову и сильно втянул ртом ее соски. Она сдавленно вскрикнула и, засмеявшись, выплюнула кондом.

— Хочешь, чтобы я задохнулась?

Он хмыкнул и стал ласкать ее медленно, долгими прикосновениями, как она любила, целовать, положив ее голову на сгиб руки, и когда почувствовал, что момент настал и она готова, ворвался в нее. Глубоко. Сильно. Держа ее так.

Теряя голову, но не желая останавливаться, он целовал и целовал ее, пил ее дыхание, касался ее волос, спины, грудей, пока мог сдерживаться. А потом она стала биться, прижимаясь к нему, и он потерял себя, но обрел ощущение целостности.

Когда все было кончено, он упал на спину, задыхающийся и ослабевший, а Элли сверху, безвольно склонив голову на его плечо.

— Можно умереть во время такого оргазма, — проговорила она.

Он провел рукой по ее волосам.

— С тобой так легко справиться, Элли Коннор. — Она рассмеялась.

Элли проспала дольше, чем намеревалась, и проснулась в пятне солнечного света, что заставило ее почувствовать липкий пот на собственных руках и шее. В старом доме была плохая вентиляция, и жара собиралась на верхних этажах.

Элли приняла прохладный душ, вымыла голову, потом связала волосы узлом на макушке — не самая красивая прическа, но наиболее подходящая в жару.

Когда она поднялась по лестнице, то услышала, как Лэни на кухне поет псалом вместе с радио. Элли остановилась, смущенная. Обычно она уходила до прихода Лэни и теперь не знала, как вести себя в этой ситуации. Она была рада, что приняла душ здесь, а не у себя в домике, как будто вода могла смыть всю дерзость ее поведения. И все-таки было очень неловко предстать перед глазами старой женщины после того, как она столь явно провела ночь здесь. "Никак не выпутаться!"

Набрав для храбрости побольше воздуха в легкие, она стала спускаться по лестнице, а Пайкет, Эйприл и Саша шли за ней. Элли позволила себе вспомнить кое-что, и дрожь пробежала у нее по спине. Фу! Ну и ночка! Внизу она обнаружила, что забыла часы на трюмо, и повернулась, чтобы снова подняться. Животные замерли, ожидая, что же она будет делать дальше.

— Прошу прощения, — сказала она, протискиваясь мимо Эйприл.

Саша, быстро дыша, не двигалась с места, и Элли проскользнула мимо нее тоже. Пайкет пошла вперед, задрав хвост и оглядываясь, чтобы убедиться, что правильно выбрала направление. Они все дошли до спальни, потом до кровати, потом услужливо проводили ее вниз по лестнице. Польщенная такой преданностью, она сказала:

— Честно, ребята, я бы справилась и сама.

— Садись, детка, — произнесла Лэни, когда Элли и ее эскорт вошли на кухню. — Неужели они не выводят тебя из себя?

Облегченно вздохнув при этом обычном приветствии, Элли только покачала головой, печально улыбнувшись. Пайкет вбежала на кухню и тотчас замяукала, глядя на Лэни. Это была просьба, кошка чего-то ожидала, и Элли уже открыла рот, чтобы запротестовать, когда худая и хрупкая седая старушка поставила на пол миску с тунцом для худой и хрупкой белой кошки.

Лэни выпрямилась и, заметив взгляд Элли, задрала подбородок.

— Как только он ее отпустит, она будет готова. А пока я не позволю ей голодать. — Она прищурилась. — И не вздумай меня выдавать.

Кошка набросилась на еду, урча почти басом. Элли сделала такой жест, словно застегнула рот на молнию и выбросила ключ.

— А ты хочешь есть, детка?

— О нет. Я потом сделаю себе овсянку.

— Не глупи. Такая худышка, как ты? Не верю! Я видела, как ты ешь. Садись и составь мне компанию, а я пока пожарю нам яичницу. — Она взглянула на Пай. — На сале. Врачи способны испортить все, что угодно.