Узник думал, что генерал ему подыграет и закончит фразу, но у того не дрогнул ни один мускул на лице.

– Драконы! – взмахнув руками, воскликнул Человек в маске. – Никто не мог победить фей, потому что для этого нужен дракон! И я знаю, где его найти!

С той минуты, как Человек в маске начал свой рассказ, генерал ждал, что у него начнёт дёргаться левый глаз – как подтверждение, что узник лжёт. Но глаз не дёргался. Видимо, он говорил правду.

– И где нам достать дракона? – спросил генерал.

Человек в маске опустил руки, и лицо его стало серьёзным.

– Сперва выпустите меня из камеры, а потом я отведу вас туда.

Генерал дю Марки подивился тому, как быстро Человек в маске придумал план. Однако он также заметил, что человек этот не так прост, как кажется. Генерал захотел узнать о нём больше, прежде чем отпереть камеру.

– И давно ты в тюрьме? – спросил он.

– Десять лет, – ответил Человек в маске.

– И почему тебя осудили пожизненно всего лишь за попытку ограбления? Наверняка даже здесь это слишком суровое наказание за столь незначительный проступок.

Человек в маске стыдливо понурил голову, но сожалел он отнюдь не о совершённом преступлении, а о своей неудаче.

– Всё дело в том, что именно я пытался украсть, – сказал он и посмотрел дю Марки в глаза. – Мы с вами очень похожи, генерал. Когда нам подворачивается возможность извлечь для себя выгоду, мы её не упускаем. Иначе ни вы, ни я не оказались бы здесь.

Нетерпение во взгляде светло-голубых глаз Человека в маске передалось генералу. Пожалуй, он и правда сумеет ему помочь.

– И последний вопрос, – сказал генерал. – Почему ты носишь на голове этот мешок?

Человек в маске лукаво улыбнулся.

– По той же причине, почему вы носите униформу. Чтобы скрыть от людей то, что им ненадобно видеть.

Скажи это генералу кто-нибудь другой, он бы рассвирепел, но сейчас его это развеселило. Хоть Человек в маске и был чудаком, генерал видел, что у них много общего.

– Полковник Батон, освободите этого человека, – распорядился дю Марки. – Когда выйдем из тюрьмы, он поведёт наш отряд искать дракона.

Алекс и Коннер просидели у бабушкиной постели всю ночь. О том, чтобы лечь спать, они даже и не думали. Боялись, что если оставят бабушку одну, то тогда она точно не проснётся. И наоборот надеялись, что если она будет чувствовать их присутствие, то остатки её волшебных сил восстановятся.

На следующее утро феи из Совета собрались обсудить положение дел. Пока Феи-крёстной не было, Алекс попросила Коннера пойти туда с ней. Вместе близнецы всегда соображали лучше и сейчас надеялись, что помогут Совету найти подходящее решение. Алекс села в своё кресло, а Коннер устроился на подлокотнике. Хотя бабушкино место пустовало, он не стал туда садиться – ему не хотелось, чтобы оно считалось свободным.

Когда близнецы пришли, все уже собрались. Ребята заметили, что обстановка в зале напряжённая: разгневанные феи прожигали взглядами Матушку Гусыню.

– Я правильно понимаю, что армия из Другого мира пробыла в портале двести лет, а теперь явилась сюда и хочет захватить наш мир? – спросила Эмеральда.

– Всё верно, – сказала Матушка Гусыня, смущённо ёрзая в кресле.

– И почему ты никому об этом не рассказала? – вне себя от ярости воскликнула Тангерина. Её пчёлки сердито кружили возле улья. Скажи она хоть слово, и они налетят на Матушку Гусыню.

– Я не хотела тревожить Фею-крёстную, – сказала Матушка Гусыня. – Я решила, что сама с этим разберусь, и мне было неловко кого-то втягивать. Мы с братьями Гримм заманили армию в портал, а потом, когда минуло почти двести лет, Фея-крёстная как раз закрыла проход между мирами навсегда. И пока она не заболела, я была уверена, что нам ничего не грозит.

– И ты никому об этом не сказала, потому что не хотела никого тревожить и боялась, что о тебе плохо подумают? – спросила Скайлин. – Из огня да в полымя, не иначе.

Матушка Гусыня посмотрела на близнецов, задержав взгляд на Коннере, а затем призналась Совету в том, чего не рассказывала ни одной душе.

– Давным-давно, когда никого из вас ещё не было в Совете, когда мы с Феей-крёстной были моложе и ещё не поседели, а наши лица не испещрили морщины, когда ещё не появились Эзмия и Алекс – я была первой ученицей Феи-крёстной.

Феи изумлённо переглянулись. Алекс и Коннер, знавшие немало тайн Матушки Гусыни, поразились, что она сумела скрыть такой секрет.

– Спустя всего несколько месяцев обучения я поняла, что такая жизнь не по мне. Нет, я справлялась, но не горела желанием этим заниматься. Я не могла взять на себя такой груз ответственности – слишком уж я была свободолюбивой. Так что я отказалась от этой наивысшей награды, какой только может удостоиться фея, и стала посмешищем всего королевства. Фея-крёстная сказала, что понимает моё решение, но я знала, что она разочаровалась во мне, и это причиняло мне боль. Я дала себе зарок, что никогда больше её не подведу, поэтому, когда эти французишки меня поймали, я попыталась разобраться с ними своими силами, чтобы больше не увидеть её разочарованного взгляда.

Никто из фей не нашёлся что сказать; они просто молча качали головами. Коннеру же стало жаль Матушку Гусыню. Ему ли не знать, каково это: постоянно бояться разочаровать кого-то – ведь он вырос вместе с Алекс, которая всегда была умной не по годам. Теперь он понял, почему Матушка Гусыня не рассказала ему правду о портале.

– Ой, да ладно вам! Отстаньте от Матушки Гусыни! – сказал Коннер феям. – Вот вы стоите, трясёте головами, как будто сами справились бы лучше. Не в обиду вам, но она нашла хоть какое-то решение. Что-то не припомню, когда кто-нибудь из вас решал проблемы. Каждый раз, когда случается беда, мы с Алекс сами всё расхлёбываем.

– И ещё говоришь нам не обижаться? – воскликнул Ксантус.

– Я просто хочу сказать, что в чужом глазу вы бревно видите, а в своём соринку не замечаете, – заявил Коннер.

– Правильно «в чужом глазу соринку видите, а в своём бревно не замечаете», – поправила его Алекс.

– Ну да. Короче, вы меня поняли.

Матушка Гусыня тепло улыбнулась Коннеру и прошептала: «Спасибо, К-Дог». Эмеральда задумчиво потёрла лоб.

– Бессмысленно винить человека в прошлых ошибках. Нужно придумать, как их исправить, – сказала она. – Алекс, как считаешь, что нам делать?

Алекс подумала, что ослышалась, когда к ней обратилась фея.

– Я? – переспросила девочка.

– Конечно ты, – кивнула Эмеральда. – Если только твоя бабушка чудом не поправится, ты будешь за Фею-крёстную.