— После всего, что ты мне сказал, неужели ты думаешь, что я соглашусь?..

— А почему бы и нет?

Его длинные изящные пальцы медленно гладили полированные подлокотники кресла.

Кресло!

— Подойди ко мне, Марианна. Ты помнишь? Я не могу подойти к тебе.

Он говорил о том своем сне — о сне, который столько раз заставлял ее просыпаться среди ночи.

Его зеленые глаза пристально смотрели на нее, губы стали тяжелыми и чувственными. Краска залила его бронзовые щеки, ноздри чуть заметно расширились.

— Хочешь убежать назад к Дороти и всю свою оставшуюся жизнь проводить, как она? Разве ты не испытываешь соблазна узнать и попробовать все на свете? — Он сжал руки на подлокотниках. — Я жду, Марианна!

Она слышала, как бешено стучит его сердце. Казалось, сам воздух бился ему в такт. Она так привыкла удовлетворять все его желания — ведь при этом она удовлетворяла и свои собственные! В бессильном ужасе Марианна ощутила, что ее тело готово принять его. Его циничная откровенность ничего не изменила. Ее бросило в жар, а внизу живота возникла привычная уже сосущая пустота, которую надо было заполнить — и которую мог заполнить один только Джордан. — Ты тоже хочешь этого, — сказал он. — Еще одно воспоминание. Еще одно наслаждение. Их было уже так много — какая разница, если ты прибавишь еще одно?

Он был воплощением красоты, элегантности и соблазна. Даже сам сатана, совращая Еву, не мог быть более обольстительным!

— Ты боишься? Почему? Ты не можешь решиться?

— Я не боюсь.

— Тогда иди ко мне.

Марианна медленно направилась к нему.

Джордан удержал ее взгляд.

— Правильно, — прошептал он. — Отдайся мне. Позволь мне дать тебе блаженство.

Она остановилась перед ним. Она видела, как на виске у него бьется жилка. Ей отчаянно хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему.

Какая разница, если прибавится еще один раз? Все равно скоро она покинет его и убежит из этой ловушки, которая стала такой привлекательной. Но сейчас она должна показать ему, что роли переменились, она уже не прежнее безвольное существо, игрушка его страсти.

— Я не буду твоей, — ясно выговорила она. — Ты не можешь мной овладеть.

Он застыл, впившись в нее взглядом.

— Но сейчас я тебя приму. Не потому, что ты этого хочешь, а потому, что этого хочу я.

Джордан улыбнулся:

— Вызов? У тебя слишком мало опыта, чтобы победить меня в этом бою. Но, конечно же, попробуй.

Его сновидение требовало, чтобы она прикоснулась пальцами к его губам. Она не стала. Она протянула руку и развязала ленту, стягивающую его волосы, и высвободила их.

— И если мне в твоем видении что-то не понравится, оно изменится так, как захочу я.

Он ничего не ответил, только пристально наблюдал за ней.

Она провела пальцами по его волосам, наслаждаясь их шелковистыми густыми прядями. Она дрожала и знала, что он это видит. Но как долго ей удастся сохранять иллюзию превосходства? Колени у нее подгибались, она еле держалась на ногах. Она знала, что он ее хочет. Тогда почему же он сидит неподвижно?

— Ну? — нетерпеливо спросила она. Он приподнял брови:

— Ты от меня чего-то ждешь? Но ты ведь сказала, что я не должен тобой овладеть. Я не собираюсь оскорблять тебя неповиновением. — Повернув голову, он прижался губами к ее запястью. — Пока ты не дашь мне позволения.

По руке ее пробежал огонь, во рту пересохло. Она только смогла сказать:

— Джордан, я…

— Это уже позволение. — Он рывком притянул ее к себе на колени. Впиваясь губами в ее шею, он рвал застежку на платье. Потом он поднял голову: в глазах его сверкала страсть. — Встань. — Не дожидаясь, пока она послушается, он поставил ее на ноги. — Это достаточно не похоже? — Он сорвал с нее платье и рубашку, и их обрывки упали к ее ногам. Потом посадил на колени, лицом к себе, поудобнее устраивая ее ноги на широких деревянных подлокотниках кресла.

Он обнажил себя, и его могучая плоть встала, готовясь войти в нее. Но он не торопился. Двумя пальцами он проник в ее лоно, нашел заветное место — и резко надавил.

Она ахнула, запутавшись пальцами в густых прядях его волос.

Он отклонил ее немного назад и жадно прильнул губами к ее правой груди, проводя языком по соску в такт движению своих ищущих пальцев.

Она закусила нижнюю губу, удерживая крик. Охватившие ее ощущения невозможно было описать. Ее бедра широко раздвинулись на твердом гладком дереве, а его пальцы…

Джордан приподнял голову:

— Ты принадлежишь мне?

Она почти не понимала смысла его слов и могла только ошеломленно смотреть на него.

Его пальцы выскользнули наружу, он нацелился и вонзился в нее, наполнив ее до отказа.

— Ты принадлежишь мне? — повторил он. Ее руки судорожно впивались ему в плечи.

— Джордан, я не могу…

— Ты хочешь, чтобы я двигался?

— Да! — прошептала она.

Он сидел абсолютно неподвижно, и только грудь его вздымалась от прерывистого дыхания.

— Тогда скажи, что ты мне принадлежишь!

Ах так! Он пользуется ее слабостью. Марианна пришла в ярость.

— Не скажу!

Он не шевелился, и она ощущала исходящие от него волны желания и бессильного гнева, словно это была физическая сила.

— Будь ты проклята!

И он начал двигаться внутри ее, поднимая и опуская бедра, в необузданном, яростном, неудержимом ритме.

Марианна могла только цепляться за его плечи, отдаваясь неистовой буре чувств. Казалось, это длилось бесконечно долго. Она как будто со стороны слышала, как с губ ее срываются невнятные приглушенные крики, она принимала и принимала его…

Он уткнулся лбом в ее грудь, все еще сотрясаясь после извержения. Она не двигалась, ощущая, как по телу ее разбегаются волны экстаза.

— Скажи, что ты мне принадлежишь, — тихо проговорил он. —Отпусти меня.

—Нет!

— Когда-нибудь ты мне это скажешь. Ей захотелось вырваться, уйти от него:

— Мне неловко. Дай мне встать.

Он поднял голову и бесшабашно улыбнулся:

— Но мы же еще не кончили!

Она изумленно уставилась на него. Не может быть, чтобы он хотел ее после этого бурного наслаждения!

Но он уже пересаживал ее к себе на колени, меняя позу, так что обе ее ноги оказались через подлокотник. Все еще оставаясь в ней, он наклонился и начал ласкать губами ее сосок.