сказала Арина, – она ведь жертва положения. Она мать-одиночка, и у неё престарелые родители. От государства ей нет никакой помощи. Она ведь человек с образованием, а работала здесь уборщицей, чтобы поддержать свою семью. Неужели вы не хотите помочь ей?

– Дорогая моя, история Надежды, конечно, прискорбна, и она во всех отношениях достойная женщина, но всё это ещё не повод, чтобы жениться, – заявил англичанин. – Я, знаете ли, привык уже к своему образу жизни, мне не хочется ничего менять. Она приходила для того, чтобы привести дом в порядок, составить мне компанию и избавить от некоторых неприятных обязанностей. Я платил ей деньги за то, чтобы иметь чистый дом и возможность закрыть дверь в шесть вечера и не чувствовать себя обязанным. А вы предлагаете вариант, при котором она и, возможно, её сын, а значит, какие-то друзья и знакомые, будут постоянно толочься в моем доме и, сэкономив двести фунтов на уборщице, я потеряю свой привычный уклад жизни. У меня, знаете ли, свои маленькие привычки. Я люблю за завтраком читать газету и не люблю, когда меня отвлекают. Уборщице я могу велеть прийти после завтрака. А с женой такой номер не пройдёт.

Арина не могла поверить своим ушам.

– Женщина попала в беду, а вы боитесь поменять свой образ жизни!

– Но ведь это моя жизнь, – бесстрастно возразил англичанин. – Я её очень ценю. Вы меня извините, но я не могу уделить вам больше времени. В шесть вечера я хожу гулять с собакой. Это ещё одна привычка, которую я не хочу менять.

                                          * * *

В свете новой любви решение продлить визу и остаться в Лондоне ещё на год пришло само собой, как нечто естественное и закономерное. В этот раз Арина уже не стала делать драматических звонков на родину, обычным воскресным звонком просто поставила домашних перед фактом, что у неё все хорошо и ехать домой нет смысла. По её звенящему голосу родители поняли, что у неё действительно всё хорошо, и отговаривать не стали.

В середине декабря она получила продление своей студенческой визы, и это событие требовало немедленного празднования.

– Работать можешь, – позавидовал Пашка.

– Двадцать часов в неделю!

– Хотя бы двадцать. Всё лучше, чем ничего.

Арина пожала плечами. Каждый выбирает свой путь.

Новая виза позволяла не только жить и работать в Англии в течение года, но и путешествовать по Европе. Возможность, которой Арина не преминула воспользоваться. Уже на следующий день она стояла во французском посольстве.

– Какова цель вашей поездки? – спросил симпатичный француз за перегородкой.

– Увидеть Париж и не умереть, – ответила Арина, смеясь.

– Бросьте этот Париж, мадемуазель. Париж истаскан туристами. Езжайте в Бордо: чудесный провинциальный город, отличное вино, сыры и виды.

– Непременно. Летом, когда тепло и солнечно. А сейчас – Париж.

– А-а, Пари, лямур, – улыбнулся офицер, глядя в её сияющие глаза. – Завидую вашему спутнику, мадемуазель.

Холодным декабрьским утром, за неделю до Рождества, она села в поезд Евростар, не веря своему счастью. «Лондон – Париж, голуби вверх, блики крыш…» – хотелось петь на весь вагон от восторга.

«Боже мой, какая я счастливая! Жить в Лондоне, ехать в Париж, на скоростном поезде, с потрясающим мужчиной! Просто рождественская сказка!»

Сидящий рядом потрясающий мужчина довольно улыбался и впервые в жизни жалел, что своё знакомство с Парижем начал в одиночестве. Едва продлив свою первую студенческую визу, Слава уже летел в аэропорт «Шарль де Голль», невзирая на слякотный октябрьский день. Париж нужно было увидеть во что бы то ни стало, хотя бы для того, чтобы отметиться перед теми, кто остался в Киеве. Второй раз съездил на машине с друзьями на футбольный матч Франция-Украина, третий раз по работе. Считал, что Париж знает довольно хорошо и исходил все достойные внимания районы вдоль и поперёк. И, собственно, никогда не думал, что упустил в жизни что-то важное. Он отметился везде: Монмартр, Эйфелева башня, Вендомская площадь, Собор Парижской Богоматери, Елисейские поля. Даже съездил в такое своеобразное место, как Ла Дефенс – деловой центр города – и погулял в лесу Фонтенбло. А теперь, наблюдая эту восторженную девушку, прячущую счастливые глаза в светло-серую опушку капюшона, он вдруг понял, что в этот раз увидит совсем другой Париж, пусть и посреди зимы.

Через три часа они уже вышли на вокзале Гар-дю-Нор. Гостиница «Лоретта Опера» находилась всего в получасе ходьбы, поэтому Арина настояла на том, чтобы идти пешком, дабы не упускать ни мгновения Парижа. Идя или почти порхая по морозной Rue La Fayette, она в восторге запрокидывала голову к величественным бежевым зданиям с чёрными узорными балкончиками, подбегала к каждому маленькому кафе с красными плетёными креслами, рассматривала каждую рождественскую ёлку, выставленную возле входа, и фотографировала всё подряд.

– Ты посмотри на эти дома! Вспомни, когда ты идёшь в Лондоне по Пикадилли или по Риджент-стрит, разве ты не чувствуешь себя, как ничтожная букашка перед величием этих зданий? Они высокомерны и равнодушны, эти серые каменные исполины, безразлично наблюдающие толпы снующих людей у своих подножий. Как же всё иначе в Париже, как красиво и празднично везде! Ты только посмотри на эти балконы – такое могли придумать только здесь! Я чувствую себя, как на празднике жизни!

– Да брось, – отмахивался Слава, радуясь её воодушевлению, но не позволяя себе впадать в такой же щенячий восторг. – Просто Лондон – это место, где тебе приходится много и тяжело работать, постоянно осознавая собственную неполноценность, а в Париж ты приехала отдыхать. Все столицы приветливы к туристам и неприветливы к иммигрантам.

До начала регистрации в гостинице оставалось ещё полтора часа, и они зашли в одно из бесчисленных уютных кафешек, чтобы позавтракать. Свежая, ещё горячая выпечка таяла во рту, ароматный кофе бодрил после раннего старта в пять утра. Принеся поднос с кофейником и чашками, французский официант подмигнул Арине, потом отошёл на безопасное расстояние за спину Славы и послал воздушный поцелуй. Арина пришла в ужас от такого неприкрытого флирта и опустила голову к тарелке, чтобы Слава не заметил её смущения. Она вдруг почувствовала себя юной и ослепительно красивой девушкой, старое потускневшее зеркало у входа отражало загадочную незнакомку с мелкими брызгами растаявшего снега на тёмных прямых волосах. Она спрятала тщеславную улыбку в толстый шерстяной шарф, но глаза, сияющие как звёзды, выдавали её удовольствие от собственного отражения.

Взяв в руки утреннюю газету, Арина вдруг удивилась, что никогда в голову ей не приходило выучить французский язык, и решила немедленно найти какие-нибудь летние курсы для начинающих.

– Не торопись, если тебя депортируют из Англии, ты всегда можешь приехать начинать всё с нуля в Париже, – подковырнул Слава. – Только, думаю, восприятие Парижа у тебя изменится кардинальным образом.

– А я приеду в Париж состоятельной студенткой, – парировала Арина. – Буду ходить на уроки французского по утрам, днём гулять по городу, а вечером по ресторанам и театрам.

После завтрака они вступили на порог гостиницы «Лоретта» в районе Оперы, и Арина ещё долго кружилась в фойе, окинула внимательным взглядом уютную зону ожидания с кремовыми диванами и зеркало в элегантной серебряной оправе в форме сердца и даже присела на пол, чтобы разглядеть, почему он сияет мелкими брызгами, как будто кто-то рассыпал по нему жемчуг.

– Подсветка из-под пола, – улыбнулся Слава, умиляясь её непосредственности. – Я рад, что тебе нравится гостиница.

– Нравится гостиница? Гостиница – восхитительна! Париж восхитителен! И ты тоже! – она повисла у него на шее.

Войдя в номер, она тут же распахнула окно, в комнату ворвался свежий морозный воздух. Слава хотел было немедленно испробовать застеленную бордовым покрывалом кровать, но Арина даже не стала разуваться.

– Я хочу видеть Париж! У нас всего два дня, я не хочу упускать ни минуты!

Слава со вздохом поднялся с кровати и поплёлся лицезреть Эйфелеву башню в четвёртый раз.

К обеду в городе потеплело,