Но послушаем Анатолия, зятя. Натерпелся зятек страха, почувствовал, вот-вот кубарем покатится Горбачев с вершины власти: «Все в Форосе смотрели 19-го пресс-конференцию. Мы боялись, что могут отравить, раз заявили, что Михаил Сергеевич болен. Михаил Сергеевич продиктовал требование к Генералову: вернуть самолет! У Генералова была связь с Плехановым. А сейфом служила дамская сумочка Раисы Максимовны – она ее все время носила при себе и складывала туда все записки. «Пусть Ольга все это напечатает, а я подпишу, чтобы был виден мой почерк», – говорила она». А дальше Толя-зять вспоминает, как он дал самое секретное задание Ольге Ланиной за всю историю СССР, о нем не мечтал даже полковник Исаев: «Ольга, есть такой вариант!» Я отдал ей этот комочек, завернутый в бумагу, она пристроила его в джинсы…

Ай да Раиса Максимовна, перехитрила Генералова. Передала на волю шифровку: «Жив! Жив курилка Горбачев! Он к вам еще вернется с протянутой рукой!»

В самолете Горбачев летел в Москву, сидя рядом с Силаевым. Тосты друг за друга, благодарности, вино лилось рекой! Крючков летел в этом же самолете, пытался переговорить с Михаилом Сергеевичем, но его не допустили.

Далее Черняев утверждает: «Я вспомнил, Горбачев говорил: «Я не могу поверить, чтобы Крючков и Язов…» Он как-то в самолете сказал Язову: «Я понимаю, как тебе тяжело, но я ценю, что ты из высших соображений политики, высокой политики, которую мы делаем, лояльно выполняешь то, что президент считает нужным».

Об этом Горбачев заговорил со мной, когда я попросил отставку в связи с болезнью. Тогда же и Шеварднадзе пожелал уйти в отставку. Это было в самолете по пути из Парижа в Москву.

Бориса Николаевича Ельцина допрашивали, когда не стало Советского Союза, уже ушел из Кремля Горбачев и был поднят флаг над Кремлем. Допрос проводился в Кремле 13 января 1992 года.

Ельцин расписался в протоколе допроса свидетеля «Об ответственности за отказ и уклонение от дачи показаний по ст. 182 УК РСФСР и за дачу заведомо ложных показаний по ст. 181 УК РСФСР предупрежден».

Впервые я встретился с Борисом Николаевичем в 1985 году, когда, будучи секретарем ЦК КПСС, он занимался вопросами военно-промышленного комплекса и прибыл на Дальний Восток для знакомства с предприятиями, работающими на оборону страны.

По русскому обычаю гостя встречали хлебом-солью. Об истории края Борису Николаевичу поведал первый секретарь крайкома Алексей Клементьевич Черный. И где-то после обеда Алексей Клементьевич позвонил мне (я был командующим войсками ДВО), предупредил, что Борис Николаевич желает посетить музей войск ДВО.

Музей и в самом деле заслуживал внимания. Много боевых реликвий раздобыл генерал армии И.М. Третьяк, а по инициативе Н.Ф. Кизюна грековцы написали диораму «Штурм японского укрепленного района в августе 1945 года». Выставили во дворе и образцы оружия периода Великой Отечественной войны, была даже представлена танкетка, которая участвовала в боях на озере Хасан.

Как сейчас помню: сначала познакомил я Бориса Николаевича с деятельностью H.H. Муравьева-Амурского, адмирала Г.И. Невельского, рассказал о службе А.Ф. Можайского в этих краях. Вскоре дошла очередь и до военного руководителя С.Г. Лазо.

И вот новый сюжет для студии Грекова: «Ельцин выступает в качестве свидетеля по делу ГКЧП». Б.Н. Ельцин 19 августа 1991 года позвонил Грачеву и спросил его: «Что происходит?» Грачев объяснил, что введено чрезвычайное положение, что войска идут к Москве. И спросил: что мне делать? В свою очередь, я попросил выделить десантников личного состава ВДВ для охраны здания правительства России.

Возникает вопрос: почему президент России обратился именно к Грачеву? И я вспоминаю, как в конце мая 1991 года Ачалов и Грачев прибыли ко мне в кабинет с предложением провести в Туле учение полка ВДВ для Б.Н. Ельцина. Он посетит Тулу вместе со Ю.В. Скоковым. Среди встречавших был и Грачев. Потом мне доложили: учение чуть позже собирались продемонстрировать и министру обороны США господину Чейни.

Учение открыли девушки-парашютистки. Приземлившись с флагами СССР и РСФСР, они преподнесли Борису Николаевичу цветы. Сначала Грачев предложил выпить за благополучное приземление красавиц. Выпили! А когда опустились многокупольные парашюты с техникой, снова опрокинули стопарик! Кто-то под хмельком даже поинтересовался у гостя: «Борис Николаевич, много за свою жизнь испробовали стопариков?» – «Никогда себя не обижал. Больше, чем сейчас в небе парашютов. Я умею «десантировать» стаканы».

Надо отметить, что Тульская воздушно-десантная дивизия под командованием А. Лебедя блистала. А учения разведывательной роты на штурмовой полосе у Чейни вызвали неподдельный восторг. Борис Николаевич еще заметил: «Я тоже так могу». Все порывался проползти под огнем и колючей проволокой. Но Грачев отсоветовал Борису Николаевичу: «Неудобно будет в мокром костюме выступать перед избирателями. Люди выбирают президента, а не разведчика Тульской дивизии».

Так Грачев и познакомился с Ельциным, у них установились весьма приятельские отношения.

Б.Н. Ельцин утверждал на допросе, что гэкачеписты задержали вылет его самолета из Алма-Аты 18 августа аж на четыре часа. Позже один из его приближенных, не зная показаний своего патрона, напишет в «Литературке», что Нурсултан Абишевич Назарбаев мастерски играл на домбре, а Борис Николаевич на ложках. Настолько ладился концерт, что порешили отложить вылет. Вылет состоялся только через четыре часа. Когда поиграли в любимую игру президента теннис и помылись в баньке, Б.Н. Ельцин дал заведомо ложные показания, но что могло грозить «всенародно избранному»? Впереди еще был штурм Белого дома…

Впервые его допросили 25 октября 1991 года.

В свободном изложении он говорил: «В 12–13 часов 18 августа (на самом деле было в 9.00) меня вызвал Язов. Я прибыл к нему с генералами Сорокиным и Пикаускасом. У Язова находились Варенников (его не было!), Ачалов, Бетехтин, Шуралев (также не было). В кабинете Язов завел речь о том, что готовится правительственная делегация для поездки к М.С. Горбачеву, пришли к выводу: так дальше жить нельзя. Горбачеву предложат для наведения порядка ввести в стране чрезвычайное положение.

Следует отметить, что Язов на этом совещании указал: вводить меры чрезвычайного характера без согласия М.С. Горбачева нельзя. Какие персоны полетят к генсеку на совещание – не объявили.

Язов дал команду нам убыть на места, и на этом все разошлись. На совещании у Язова Ачалов никаких суждений по рассматриваемым вопросам не высказывал.

В седьмом часу вечера Язов снова нас вызвал и сообщил: «Делегация находится в Форосе, ведутся переговоры с президентом. Видимо, они будут успешными, и М.С. Горбачев даст добро. Далее он сказал, что М.С. Горбачев болен. Янаев возьмет на себя исполнение его обязанностей.

В 4 часа ночи 19 августа Язов вызвал меня на связь и объявил: «Все вопросы решены, вводится ЧП». Он пояснил: «Как тебе действовать, скажет Ачалов». Из этих распоряжений я понял, что Язов лично руководит войсками.