тобой, старина Дайбутсу! Сколько рулонов со священными изображениями мы развернули с тобой вместе! Сколько длинных свитков медленно прошло сквозь мои пальцы, подобно реке рисунков и букв!

ЯПОНЕЦ Если бы вы захотели, я мог бы научить вас рисовать в нашей традиции.

ДОН РОДРИГО Я никогда бы не научился! Недостало бы терпения! У меня руки словно деревянные колодки.

Я не смог бы подарить природе мое воображение, как абсолютно чистый лист бумаги, пустой папирус,

На котором постепенно проступают тени, обрисовываясь и окрашиваясь в разные краски,

Те, что можно выразить, но не те, что созданы, дабы навсегда остаться в наслаждении и тайне несказанного света,

Как те воды, откуда рождается лотос и сами ваши Острова, четыре–пять камней в океане.

Я не для того пришел к вам, чтобы позволить зачаровать меня.

ЯПОНЕЦ (говорит, как если бы хотел запечатлеть каждую мысль иероглифом на бумаге) Высшие истины передаются только через тишину.

Если вы хотите приручить природу, не стоит шуметь. Подобно земле, которая отдается проникающим в нее водам. Если вы не хотите вслушаться, вы не сможете услышать.

ДОН РОДРИГО И ты полагаешь, что я ничего не услышал все эти долгие зимние дни, лишенный ног, когда я расшифровывал архивы ваших священнослужителей и отшельников?

Или когда разыгрывал в своем воображении, одну за другой, росписи на ширмах комнаты, где вы меня заперли? Пленник не стен и железных решеток, но гор, и моря, и полей, и цветов, и лесов,

Бесконечно расстилавшихся вокруг меня на тонкой бумаге.

Я слышал! Я расслышал

Два слова, что не переставали сопровождать меня, шаг за шагом, в чудном странствовании по дороге из бумаги.

И одно из этих слов: почему?

Почему? Какой секрет обо мне самом завязывался и развязывался в сердцевине этих иероглифов, подобных пузырькам, поднимающимся от одной только мысли?

Есть нечто, без конца повторяющее: почему?

С ветром, морем, утром и вечером, и каждой частицей обитаемой земли.

— Почему этот бесконечный ветер мучает меня? — говорит сосна. — За что так необходимо изо всех сил цепляться?

— Что так умирает в экстазе? — восклицает хризантема.

— Что есть такого мрачного, чтобы существовал я, кипарис?

—Что зовется лазурью, чтобы я был таким голубым?

— Что существует столь нежное, чтобы я стала такой розовой?

— Какое невидимое прикосновение заставляет мои лепестки терять свой цвет, один за другим?

— До чего сильна эта вода, если благодаря ей у меня сильный хвост и жакетка из чешуи!

— Каких руин, спрашивает утес, я обломок? К какой несуществующей надписи приготовлен мой склон?

Все выступает, все проявляется с тайной улыбкой великого пробела[64], сокрытого золотой дымкой.

ЯПОНЕЦ И какое же второе слово?

ДОН РОДРИГО На этих картинах никого нет! Напрасно художник нарисовал корабли на воде и светящийся в солнечных лучах большой город в бухте мрачного залива,

Все это не способно ответить на ожидание гор, громоздящихся друг над другом, дабы лучше видеть,

Ни уменьшить одиночество, как не может его уменьшить хор лягушек и цикад.

ЯПОНЕЦ Да, художники поместили вокруг нас великий урок тишины. Даже эта ватага играющих малышей в мгновение, когда бумага схватывает их под кистью, становятся

Тишиной и неподвижностью, зрелищем для вечности.

ДОН РОДРИГО Друг Дайбуцу, не для того же, в самом деле, чтобы в свою очередь превратиться в тишину и неподвижность, рассек я посредине континент и пересек два моря.

Но потому лишь, что я человек вселенский, католический, и хотел, чтобы соединились воедино все части человечества, чтобы не было ни одной, которая считала бы себя вправе жить в своей ереси,

Отделившись от всего остального человечества, как если бы оно в ней не нуждалось.

Ваш барьер из цветов и чар, да и он тоже должен быть разрушен, как все другие, и именно для этого и пришел к вам я, вышибатель всех запоров и странник всех дорог!

Вы больше не будете в одиночестве! Я принес вам целый мир, всю полноту слова Божьего, всех ваших братьев, которых, нравится вам это или нет, вы волей или неволей должны узнать, всех братьев в одном прародителе.

И раз уж вы лишили меня ноги, раз уж вы заперли в тюрьму то, что оставалось от моего тела,

Мне, чтобы вырваться, не оставалось ничего другого, кроме души, и воображения, да еще возникшие через посредство рук твоих, брат Дайбуцу, которыми я завладел, Эти картинки, к которым вы подтолкнули меня, эти великие свершения для меня самого, что я рисовал на клочках бумаги.

ЯПОНЕЦ Вы говорите, что все эти святые — ипостаси вас самого?

ДОН РОДРИГО Они значительно больше похожи на меня, чем увядшее тело и вытравленная душа!

Это какая–то частица меня, которой все удалось, и она добилась своего восшествия на престол!

Они полностью живые! В них нет больше сопротивления и пассивности! Они все полностью повинуются духу, который ими движет. Они как великолепные кисточки в руках совершенного художника, как те, которыми пользовался Сессю[65], когда рисовал свой круг бесконечного совершенства в храме Киото.

Вам ничего другого не остается, как красиво украшать вашу тюрьму. Что касается меня, моими рисунками я выстроил нечто, выходящее за пределы всех тюрем!

Я придумал рисунок, который приспосабливается к движениям вашей души, как колесо водяной мельницы к потоку воды. Тот, кто принимает через глаза прямо в глубину души образ этого бездонного заряда, который весь движение и желание,

Обнаруживает в себе силу, несовместимую отныне со всякого рода ограждениями!

Так некогда, во время моего там пребывания, проявили себя ваши мученики с Южного острова, которых распинали и обливали жидкой серой!

ЯПОНЕЦ Сеньор Родриго, ваши рассказы мешают мне рисовать.

Я понял, чего вы хотите. И уже сделал разметки. Теперь сюжет больше не принадлежит вам, и если вы позволите, я закончу сам.

ДОН РОДРИГО Постарайся только не испортить все, как давеча со святым Георгием. Ты ничего в нем не понял, мой бедный старина.

Но приходится пользоваться твоими услугами, за неимением лучшего. Ну, нечего надуваться!

Лучше заканчивай побыстрее работу, у меня уже появилась новая идея. Гораздо забавнее сеять Святых, чем производить их самому.

ЯПОНЕЦ (показывая на дона Мендеса Леаля) А пока что будем делать с этим добрым господином, что там в уголке весь изошелся уже от ожидания и разных мыслей?

ДОН РОДРИГО Ему не помешает немножко помедитировать и обдумать еще некоторое время послание, которое через него передает мне король. А его расположение поможет спуску новых мыслей.

Я обратил внимание, что у большинства людей в