Уполномоченные народного комиссара по иностранным делам

Е. Поливанов, Г. Залкинд»

(ЦПА ИМЛ, ф.2, оп.2, д. 226) [88].

Историк А. Г. Латышев, опубликовавший этот документ, отмечает, что упомянутые в нем номера приказов четко совпадают с теми, которые в 1918 г. были опубликованы в США комиссией Сиссона. И делает вывод — надо ж, мол, как лопухнулись большевики! Улики изъяли, а расписку в этом оставили, не уничтожили. Стоп-стоп-стоп… а так ли все просто? Залкинд был не каким-нибудь случайным комиссаром «от сохи», а весьма высокопоставленной персоной, главным доверенным лицом Троцкого в НКИД. И нужно ли было в таком докладе столь подробно разъяснять содержание изъятых документов, перечислять номера, фамилии, дополнительно «разжевывать», откуда командирован Мюллер? Не возникает ли впечатления, что сам доклад был составлен и «забыт» в архивах Совнаркома преднамеренно? Для представителей какого-то последующего правительства, если власть опять сменится. Для будущих историков. Еще раз навести их на «германский след». Только на германский.

Хотя с июля по ноябрь деньги для большевиков из Германии не поступали! Как уже отмечалось, канал через банк «Ниа» был провален контрразведкой. А запасной, через Моора-«Байера», Ленин заморозил, опасаясь окончательно скомпрометировать партию. И только 4.11.1917 г. Воровский направляет в Берн телеграмму на имя Моора: «Выполните, пожалуйста, немедленно Ваше обещание. Основываясь на нем, мы связали себя обязательствами, потому что к нам предъявляются большие требования». Моор тотчас доложил о телеграмме германскому посланнику в Швейцарии Ромбергу, и тот передал ее в Берлин, указывая: «Байер дал мне знать, что это сообщение делает его поездку на север еще более необходимой» [88].

Эти документы также опубликованы А. Г. Латышевым, который интерпретирует их совершенно справедливо: избегая из осторожности связей с немцами, большевики где-то крупно задолжали. А в ноябре, когда власть уже была в их руках, надо было рассчитываться. Но где же они могли задолжать? У кого? Ясное дело, не в российских банках, которые без всяких проблем были экспроприированы. Кредиторы были такие, что перед ними приходилось связывать «себя обязательствами». Такие, что могли предъявить «большие требования». Кто? Ответ напрашивается. И подтверждает его справка Секретной службы Соединенных Штатов от 12 декабря 1918 г.: «Варбург, Пол, Нью-Йорк Сити. Немец, гражданин Германии…, был награжден кайзером в 1912 г., был вице-президентом Федеральной резервной системы. В его руках находятся крупные суммы, выделяемые Германией для Ленина и Троцкого. Имеет брата, лидера системы шпионажа Германии».

Исследователи обратили внимание на дату — справка появилась (или была искусственно датирована) только в декабре 1918 г., когда война окончилась и связи Варбурга с Германией уже ничем ему не угрожали. А пока США находились в состоянии войны с немцами, гражданство вице-президента ФРС и его родство с «лидером системы шпионажа» почему-то никого не интересовали. Но составлен документ явно раньше. В декабре 1918 г. Германия никаких сумм для Ленина и Троцкого не выделяла, она уже рухнула. И вообще предположение о том, будто процветающие американские банкиры получали деньги для большевиков из разоренной Германии, выглядит явной натяжкой. Абы найти «приличное» объяснение факта и постараться не задеть этих банкиров. Нет, «крупные суммы» были, конечно же, не немецкими, а американскими.

А если Пол Варбург был вице-президентом Федеральной резервной системы, то в России действовал Уильям Бойс Томпсон, директор той же ФРС. И ясное дело, в миссии Красного Креста, которую он возглавлял и оплачивал, не зря состояли большевики Иловайский, Рейнштейн, бывший литагент Троцкого Гомберг, очень близкий ко Льву Давидовичу и Коллонтай Джон Рид. А после переворота Рейнштейн меняет «место работы», оказывается в аппарате Совнаркома. Там же появляется Сергей Зорин (Гомберг) — родной брат Александра Гомберга.

Ну а Рид в дни Октября становится «своим человеком» в Смольном, заводит дружеские связи со многими видными большевиками, днюет и ночует в штабе революции. Лучшего информатора, чтобы держать руку «на пульсе событий», трудно было придумать. На чьей стороне находились его симпатии, с кем персонально он был связан, вы без труда обнаружите, открыв книгу «10 дней, которые потрясли мир». О Ленине там мало. Ленину внимания почти не уделяется, он остается на втором плане. Восхваляется и превозносится лишь один лидер, Троцкий [132]. Рид не обошел стороной и любвеобильные объятия Коллонтай, несмотря на то, что в России с ним находилась жена, Луиза Брайант, куда более свеженькая и привлекательная, чем увядающая народная комиссарша. Очевидно, «близкие контакты» наводились не столько ради удовольствия, сколько ради пользы в его работе. Кстати, Рид вернется в США в июне 1918 г. И видный правительственный чиновник Сэндс доложит исполняющему обязанности госсекретаря Ф. Полку, что журналист «выразил желание предоставить в распоряжение нашего правительства свои заметки и информацию, полученные благодаря связи с Львом Троцким» [139]. Откуда мы еще раз видим, что Рид работал не только на журнал «Метрополитен» и Красный Крест.

Ну а Лев Давидович на посту наркома иностранных дел сразу заявил о себе. 26 октября (8 ноября) он разослал иностранным дипломатам ноту с предложением «о перемирии и демократическом мире без аннексий и контрибуций» и о начале переговоров по данному вопросу. При этом разъяснялось, что, если союзники не поддержат предложений, Россия начнет переговоры сама. В Берлине и Вене не скрывали своей радости. Рассматривали революцию как собственную удачнейшую операцию. Германский канцлер Гертлинг отмечал: «Это было целью деятельности, которую мы вели за линией русского фронта, — прежде всего стимулирование сепаратистских тенденций и поддержка большевиков. Только тогда, когда большевики начали получать от нас по различным каналам… поток денежных средств, они оказались в состоянии создать свой орган «Правду», проводить энергичную пропаганду и расширить свою прежде узкую базу партии. Теперь большевики пришли к власти… Возникшее напряжение в отношениях с Антантой обеспечит зависимость России от Германии…»

А министр иностранных дел Австро-Венгрии Чернин 10 ноября писал Гертлингу об открывшихся перспективах: «Революция в Петрограде, которая отдала власть Ленину и его сторонникам, пришла быстрее, чем мы ожидали… Если сторонники Ленина преуспеют в провозглашении обещанного перемирия, тогда мы одержим полную победу на русском секторе фронта, поскольку… русская армия, учитывая ее нынешнее состояние, ринется в глубь русских земель, чтобы успеть к переделу земельных владений… Перемирие уничтожит эту армию, и в обозримом будущем возродить ее на фронте не удастся… Поскольку программа максималистов (большевиков) включает в себя право на самоопределение нерусским народам России… нашей задачей будет сделать так, чтобы желание отделения от России было этими нациями выражено… Порвав с державами Запала, Россия будет вынуждена попасть в экономическую зависимость от Центральных держав, которые получат возможность проникновения и реорганизации русской экономической жизни» [168]. Шла откровенная дележка российских территорий. Обсуждалось, как переустроить Литву, Латвию, Польшу, Эстонию, предлагались меры в отношении Украины, чтобы «спокойно и дружески повернуть ее к нам».