На лице его отразилось сомнение. Похоже, он мне не поверил. И на том спасибо.

— Анита, ты не обманываешь? Я тебя одну не оставлю.

— Иди, Чарльз. Я найду себе спутника.

— Кого ты можешь найти в такое время?

— Хватит вопросов. Ступай домой к сыну.

Он по-прежнему сомневался, но явно почувствовал облегчение. На самом деле ему совсем не хотелось идти в Тендерлин. Может быть, короткий поводок — это как раз то, что было ему необходимо, чего он сам хотел. Повод не делать того, чего делать не хочется. Прекрасная основа для брака.

Но в конце концов если она продуктивна, то и пусть остается.

Чарльз отбыл, рассыпавшись в извинениях. Но я знала, что он рад. Я запомню, что он был рад уйти.

Я постучала в дверь кабинета. После недолгой паузы из-за двери послышалось:

— Входи, Анита.

Как он узнал, что это я? Я не стала спрашивать. Лучше не знать.

Жан-Клод, казалось, проверял какие-то цифры в большой бухгалтерской книге. Она выглядела ужасно древней: пожелтевшие страницы, выцветшие чернила. Казалось, в ней делал записи еще Боб Кречет.

— Чем я заслужил два визита за одну ночь? — спросил он.

Я почувствовала себя полной дурой. Столько усилий, чтобы избежать с ним свиданий, — а теперь я сама собираюсь попросить его составить мне компанию в небольшом дельце? Но таким образом можно было убить двух зайцев. Во-первых, я сделала бы приятное Жан-Клоду — а мне совсем не хотелось настраивать его против себя, а во-вторых, если бы Гейнор задумал какую-нибудь пакость, я поставила бы на Жан-Клода.

Несколько недель назад Жан-Клод обошелся со мной примерно так же. Выставил меня на ринг против чудовища, которое убило трех Мастеров. И он тоже поставил на меня против Николаос. Я, конечно, одержала верх, но с трудом.

С чем едят гуся, с тем можно съесть и утку. Я очаровательно улыбнулась. Приятно, когда удается так быстро оказать ответную услугу.

— Не мог бы ты сходить со мной в Тендерлин?

Он моргнул. Изумление отразилась на его лице точно так же, как у настоящего человека.

— С какой целью?

— Я должна расспросить одну проститутку по поводу дела, которым я сейчас занимаюсь. Мне нужно прикрытие.

— Прикрытие? — переспросил он.

— Мне нужен напарник, который выглядел бы страшнее меня. Ты как раз подходишь.

Он улыбнулся блаженной улыбкой:

— Я буду твоим телохранителем.

— Ты причинил мне достаточно горя — сделай для разнообразия доброе дело.

Улыбка растаяла.

— Что за странная перемена настроения, ma petite?

— Мой напарник был вынужден пойти домой нянчить ребенка.

— А если я не пойду?

— Тогда я отправлюсь одна, — сказала я.

— В Тендерлин?

— Ну.

Внезапно оказалось, что Жан-Клод идет ко мне. Как он встал из-за стола, я не заметила.

— Перестань, пожалуйста, это делать.

— Делать что?

— Затуманивать мне мозги, чтобы я не могла уловить, как ты двигаешься.

— Я буду делать это при каждом удобном случае, ma petite, — просто чтобы доказать, что я еще на это способен.

— Что все это значит?

— Я передал тебе большую долю своей силы, когда поставил метки. Теперь я упражняюсь в тех немногих играх, которые мне остались. — Он подошел почти вплотную. — Чтобы ты не забыла, кто я и что я.

Я посмотрела в его синие-пресиние глаза.

— Я никогда не забуду, что ты ходячий мертвец, Жан-Клод.

По лицу его прошла тень, которую я не могла определить. Возможно, это была боль.

— Нет, я вижу в твоих глазах понимание того, что я собой представляю. — Его голос упал почти до шепота, но не стал вкрадчивым. В этом было что-то вполне человеческое. — Твои глаза — самое чистое зеркало, которое я когда-либо видел, ma petite. Всякий раз, когда я начинаю притворяться перед самим собой, всякий раз, когда пытаюсь создать иллюзию жизни, мне достаточно лишь взглянуть в твои глаза, чтобы увидеть истину.

Каких слов он ждал от меня? «Прости, я постараюсь игнорировать тот факт, что ты вампир»?

— Тогда зачем тебе, чтобы я была рядом? — спросила я.

— Может быть, если бы у Николаос было такое зеркало, она не превратилась бы в такое чудовище.

Я посмотрела на него. Возможно, он прав. В таком случае он выбрал меня на роль своего слуги отчасти из возвышенных соображений. Отчасти. О дьявол. Не хватало еще проникнуться сочувствием к этому необычному Мастеру вампиров. Только не сейчас. И вообще никогда.

Мы идем в Тендерлин. Берегитесь, сутенеры! Сегодня меня прикрывает Мастер. Это все равно что глушить рыбу атомной бомбой. Массовые убийства всегда были моей специальностью.

Первоначально Тендерлин — квартал красных фонарей — располагался на набережной. Но потом Тендерлин, как и многие районы Сент-Луиса, переместился ближе к окраине. Пройдете мимо театра «Фокс», где передвижные бродвейские труппы поют свои мюзиклы, спуститесь дальше по Вашингтон-стрит к западной стороне городского центра и окажетесь в паутине обновленного Тендерлина.

Ночные улицы сияют неоном, искрятся, пульсируют всеми цветами радуги. Все это напоминает какой-то порнографический карнавал. Не хватает только колеса обозрения в каком-нибудь пустом переулке. Можно продавать сахарную вату в форме обнаженных фигур. Детки бы себе играли, пока папа ходит по шлюхам, и мамочка ничего бы не узнала.

Жан-Клод сидел в машине рядом со мной. Всю дорогу он молчал, и мне пришлось пару раз взглянуть в его сторону, чтобы удостовериться, что он еще здесь. Люди всегда производят шум. Я не имею в виду разговоры, или отрыжку, или что-то интимное. Но люди, как правило, не могут сидеть так, чтобы их вообще не было слышно. Они дышат, шуршат одеждой, облизывают губы — все это хоть и очень тихие, но все-таки звуки. Пока мы ехали, Жан-Клод не производил совсем никаких звуков. Не поручусь, что он хотя бы моргнул. Живой мертвец, чего вы хотите.

Я могу молчать на пару с соседом лучше, чем большинство женщин и добрая часть мужчин. Но сейчас мне было необходимо чем-то заполнить тишину. Поговорить просто затем, чтобы создать шум. Пустая трата энергии, но испытывала такую потребность.

— Жан-Клод, ты еще здесь?

Он повернул голову. Глаза его блеснули, отразив свет неоновой вывески подобно темному стеклу. Вот черт.

— Ты способен изобразить человека лучше всех моих знакомых вампиров. Зачем все это сверхъестественное дерьмо?

— Дерьмо? — тихо переспросил он.

— Да. Почему в моем обществе ты вечно строишь из себя привидение?