Они просидели в ресторане четыре часа. У Катерины кружилась голова. Петров заказал еще две бутылки шампанского и предложил:

– Поехали ко мне!

– Поехали, – согласилась Катерина.

Квартира, в которую ее привез Петров, была явно нежилой, с минимумом мебели.

У Катерины уже больше года не было мужчины. Она прошла в ванную. Петров, открыв дверь, смотрел на стоящую под душем Катерину. Пока она мылась, Петров застелил тахту прохладными накрахмаленными простынями. Он, по-видимому, был опытным любовником, не торопился.

– Не торопись, – просил он и ее.

– Не могу! – выдохнула она.

Когда они уже спокойно лежали, он принес ее сумочку и пепельницу. Она жадно закурила.

– Ты не замужем? – спросил он.

– Не замужем, – ответила она. – И уже год ни с кем не спала.

– Разве такое бывает? – удивился он.

– Бывает…

– Этого больше не будет, – произнес он торжественно, как клятву.

А она лежала и думала, что этот роман может закончиться мгновенно, как и начался. У нее были уже такие. Но Петров позвонил ей на следующий день:

– Умоляю. Я очень, очень хочу повторения.

– Перезвони через десять минут, – попросила она и позвонила Людмиле. Ей не хотелось встречаться в незнакомой нежилой квартире. Как она потом узнала, Петров снимал квартиру на пару с приятелем. В квартире была тахта, два стула, чайник, две чашки и старый холодильник «Север», который пугающе громко время от времени включался.

Она сделала дубликат ключей от квартиры Людмилы, и они постоянно, хотя и не часто стали встречаться. Роман с Петровым оказался необременительным и приятным. Она понимала, что сейчас роман этот уже на излете, может быть, у Петрова появилась другая женщина. Но он позвонил вчера, и она согласилась встретиться.

Обсуждая этот роман с Людмилой, Катерина как-то сказала:

– Надо кончать. Жалко времени.

– У тебя есть выбор? – спросила Людмила.

– Выбора нет.

– Когда будет, тогда и будешь решать.

Катерина прошла на кухню, где Александра, не торопясь, пила кофе. Катерина хотела дать ей последние указания, но Александра ее опередила:

– Знаю, все знаю, – сказала Александра. – Обед в холодильнике. Суп из концентратов. Антрекоты. Компот консервированный. Посуду помою.

– Тогда пока! – улыбнулась Катерина.

– Пока, – улыбнулась ей Александра.

Катерина вышла во двор, оглядела свои «Жигули» на остановке возле дома. Машина стояла ровно, значит, правое заднее не спускает. Надо попросить, чтобы механики посмотрели машину.

Она открыла машину, отключила сигнализацию, вставила ключ зажигания. Двигатель завелся мгновенно. Она недавно поменяла аккумулятор. Тронулась с места, прислушиваясь, как ведет себя машина на ходу. Вчера застучала правая подвеска. Она надеялась, что ей это показалось, но стук повторился и сегодня. Придется менять подвеску, решила она. Катерина увеличила скорость. Дорога в этот утренний час уже была забита транспортом. Она держалась в потоке, не обгоняя, но и не давая вклиниться впереди себя. Катерина водила хорошо, чувствовала машину. Она вообще хорошо чувствовала механизмы, будь то станок, установка, часы или автомобиль. Когда училась водить, то, к удивлению инструктора, в первые же полчаса освоилась с правилами вождения и почувствовала себя за рулем уверенно.

Катерина въехала на комбинат вместе с первым потоком работниц.

Вахтер на проходной, увидев ее машину, тут же открыл шлагбаум. Она притормозила, улыбнулась ему и сказала:

– Доброе утро, Спиридон Степанович!

Она помнила сотни имен. Этому ее научил еще директор на галантерейной фабрике.

– Людям приятно, что их помнят. Знать всех по имени – первое правило руководителя, – говорил он.

Она пошла дальше своего учителя. Отдел кадров подготовил ей списки, у кого когда день рождения. Начальникам служб она обычно звонила утром и поздравляла. Для работниц были заготовлены открытки со стандартным текстом, но если она знала работницу, то обязательно приписывала: «Зина, я тебя помню и люблю». Она имела на это право, проработав на комбинате почти пятнадцать лет.

Ее секретарю Аделаиде было под пятьдесят, она работала секретарем еще у директора галантерейной фабрики. Катерина, как только стала директором комбината, переманила ее от Леднева. Леднев вначале обиделся, но потом простил. Катерина все еще формировала свою команду, этому она тоже научилась у первого своего директора.

В комнате отдыха за кабинетом Катерина выпила кофе, выкурила сигарету, подумала, что сегодня день придется уплотнить: с Петровым она договорилась встретиться во второй половине дня и на комбинат сегодня вряд ли уже вернется.

Она вошла в кабинет, набрала номер телефона. Трубку снял главный инженер. По его усталому голосу она поняла, что он работал всю ночь.

– Здравствуй, – сказала она. – Что с новой установкой?

– Пока никак. Дает брак.

– Поезжай домой. Отдохни!

– Спасибо…

Катерина знала, что он не уйдет. Главным инженером он стал через день после того, как Катерину утвердили директором. Он тоже был из ее команды.

– Моя помощь нужна? – предложила Катерина.

– Спасибо.

– Тебе спасибо.

В приемной уже слышались голоса. Собрались начальники цехов и служб комбината. Начиналась ее работа.

Антонина и Николай тоже собирались на работу. И сыновей подняли – старшего Геннадия и младшего Димку. У Геннадия, отслужившего в армии, нашли язву желудка, и его комиссовали. Язву дома залечили, и он поступил в техникум на отделение ремонта электронной аппаратуры. Димка ходил в школу рядом с домом, но, чтобы не проспал, его поднимали вместе со всеми очень рано.

Антонина за эти годы раздалась и мало отличалась от своих сорокалетних сверстниц, которые проработали на стройке по двадцать лет. И Николай постарел, стал лысеть – правда, его это ничуть не волновало. Жизнь устоялась, дети подрастали. Несколько лет назад они получили трехкомнатную квартиру в Крылатском. И он, и Антонина тут же уволились из своего строительно-монтажного управления в Химки-Ховрино и поступили в точно такое же управление ближе к дому, так что на работу ходили пешком.

Антонина для себя, Николая и Димки жарила яичницу с ветчиной. Геннадию она варила овсянку, как советовали врачи. Сквозь аромат яичницы Антонина вдруг уловила табачный запах. Странно: обычно Николай закуривал только после завтрака. Она вышла на лоджию и увидела, что за горшком с цветами курил Геннадий.

– Ты что? – прошептала Антонина. – Тебе же нельзя. Да еще натощак.