Митрий озадаченно опустил руку… все ж не хотел вот так вот, до крови, родного брата… тем более старшего-то.

– В тень его оттащи, пусть полежит малость! – неожиданно прозвучал голос с краю поляны, где, усевшись на поваленный бурей ствол старой липы, давно уже с интересом следил за обоими статный молодой мужик с красивым лицом и властным взглядом.

– Слугу за водицей холодной пошли, – хмыкнув, посоветовал незнакомец. – Ты, Василий Юрьич, полежи пока малость, охолонь. А у тебя, Димитрий, удар вовсе неплох, да!

От неожиданной похвалы вихрастый довольно просиял, но тут же выпятил грудь:

– А ты кто вообще-то таков, мил человеце? И откуда про нас знаешь? Вижу, одет ты красно.

Вот уж точно – красно, прямо скажем, богато выглядел нынче великий государь Егор Вожников, для-ради встречи с буйными княжичами облачившийся в красного шелка верховой кафтан – чюгу, отороченный по подолу и рукавам соболиным мехом. Кафтан был перехвачен кожаным, с золотыми бляхами, поясом с привешенной к нему саблей в усыпанных самоцветами зеленых сафьяновых ножнах, и это не считая юфтевых ярко-красных сапог с золочеными шпорами, всяких там браслетов, цепочек, перстней – всего примерно на тысячу гульденов, уж никак не меньше, примерно столько же зарабатывал за год хороший мастер-ювелир где-нибудь во Флоренции или в Новгороде. Гламурный прикид сей великому князю не очень нравился – блестит все, сверкает, шуршит шелком – не мужик, а, прости, Господи, гетера какая-то, если не сказать хуже! Впрочем, на подростков же нужно было произвести впечатление, а встречали в те времена именно по одежке, в этом смысле старинная пословица отнюдь не лгала.

– Шел тут мимо, гляжу – дерутся, – игнорировав подавляющее большинство вопросов, ухмыльнулся Егор. – Дай-ка, думаю, посмотрю – сам когда-то в молодости боем кулачным баловался.

– Ну, посмотрел? – Дмитрий пригладил вихры и нахально хмыкнул. – И что скажешь?

– Так сказал ведь уже, – пожал плечами князь. – Удар твой хорош, да плохо, что мимо.

– Чего уж плохо-то? – приподнялся лежащий в теньке Василий. – Иль ты, мил человек, хочешь, чтоб Митька мне совсем челюсть снес?

– Совсем-то не снесет.

Вожников с усмешкою отмахнулся и, хитро прищурив глаза, предложил:

– Хотите, покажу вам удары? Научу, как бить. Пригодится – не всегда кинжал или сабельку выхватить успеешь.

– А и покажи, мил человеце! – азартно воскликнул Дмитрий. – А чего ж?

Егор с готовностью поднялся на ноги:

– Ну, становись тогда уж! Кулак тряпицею обмотай… Сейчас продемонстрирую… а потом – спарринг-партнер нужен… К примеру… – Вожников обернулся на почтительно толпившихся у малиновых зарослей слуг. – Вот тот вот здоровый парень.

– Антипко! – вихрастый повелительно махнул рукой. – А ну, живо сюда.

– А я пока полежу. – Василий, привстав, завистливо сглотнул слюну. – Погляжу… а потом, может, и сам присоединюся.

– Нет уж, – резко возразил Егор. – С тобою – завтра. Покуда лежи смирно, смотри.

– Мне лежать? – Вот и старший братец неожиданно проявил норов. – Да как ты… да я князь, да я…

– Сказано те, лежи, брате! – тряхнув вихрами, примирительно бросил Дмитрий. – Кулаками-то намахаться мы с тобой успеем всегда.

– И то верно. – Василий столь же быстро успокоился. – Полежу. Ванька! Эй, Ванька! А ну, принеси кваску… Вам дати?

– Не-а, – отозвался за всех младшой Юрьевич. – После.

Минут двадцать Вожников показывал юному княжичу удары, потом отрабатывал спарринг, потом…

А потом утомились оба – и сам Дмитрий, и его партнер – верный оруженосец Антипко.

– Ну, молодцы! – хлебнув кваску, искренне похвалил Егор. – И резкость есть, и выносливость… С полгодика тренировок – классными боксерами будете!

– Ты, я вижу, мил человече, боярин знатный, – не в меру любопытный Василий опять подал голос. – Или вообще – князь.

Вожников прищурился:

– С чего сие взял?

– Да с платья твово, – охотно пояснил старший братец – повыше, потоньше, но куда дотошнее младшего. – Чюга аксамитовая – не меньше трех сотен золотых, сапоги – полсотни, с самоцветами сабелька…

– Здорово! – Егор хлопнул княжича по плечу. – А ты, я вижу, парень неглупый.

– Да и я не дурак, – обиженно засопел Дмитрий. – Не токмо биться могу на кулачках да на сабельках. Давно приметил – слуги наши к тебе со всем благоволением… не к каждому так. Меня, кстати, Дмитрием кличут…

– А меня – Василий!

– Очень приятно. – Великий государь улыбнулся. – Меня можете звать Егором… или Георгием, как кому нравится. Только называть попрошу – на «вы».

– Почему на «вы»? – переглянулись братья.

– Потому что я не только великий князь, но еще и ливонский курфюрст, да и вообще – император!

– Да ладно! – совсем на манер тинейджеров хором воскликнули братцы. – И откуда же тогда ты… вы тут взялися?

– Проездом, – хмыкнул Егор. – Заглянул в Детинец, смотрю – никто из князей не встречает. Тиун ваш, старик, сказал, где искать.

И все равно подростки до конца не верили, поверили только ближе к вечеру, когда, вернувшись в местный кремль, в палаты свои белокаменные, увидели богато разодетую и до зубов вооруженную дружину! А какие были у дружинников кони! Не кони – птицы, орлы! Оба княжича завистливо облизывались, примерно как современные подростки на какую-нибудь «Феррари». Пришлось пару жеребцов подарить.

– Ой, великий князь! Неужто взаправду подарите?

– Сказал же – подарю! Вот прямо сейчас.

– А… каких именно?

– Каких сами выберете! – поднявшись с золоченого – полагавшегося по статусу – кресла, Егор по-отечески обнял обоих парней за плечи. – А ну, пошли, пошли, не стесняйтеся!

Во время пира сели и в карты, Вожников живо научил княжичей подкидному дураку, преферансу и «тысяче», оба братца в этом смысле оказались учениками талантливыми, все схватывали на лету, и младший ни в чем не уступал старшему.

Вся неделя, отведенная Вожниковым на обаяние княжичей, пролетела быстро, и не впустую! Каждое утро начиналось с тренировки, затем все трое шли кататься на лодке или лошадях, вечерами пировали, играли в карты, к коим быстро пристрастили и княгиню-матушку, беседовали обо всем. Малолеткам было лестно – как же, сам великий князь с ними разговоры ведет, слушает внимательно, как родной отец, князь Юрий Дмитриевич, не отмахивается, недорослями безмозглыми не обзывает.

О разном говаривали – и о странах иных, и о Новгороде, о Москве, об Орде и обычаях ордынских, и девках, конечно же, – тут уж княжичи в отличие от выдумавших особую средневековую мораль советских историков особо не стеснялись, хвастались напропалую, правда, речь шла о гулящих девках, знамо дело, не о княжнах, не о боярышнях.