Зададимся вопросом: почему Атауальпа не мог нанести упреждающий удар? Ведь по одной из версий, пойдя на встречу с Писарро, он польстился на возможность разжиться такой невиданной силой, как лошади. Что мешало его лазутчикам украсть или выменять лошадей и часть испанской амуниции?

Мой ответ прост: инки не знали об испанцах практически ничего. Ни об их манерах, ни о повадках. Им было ничего не известно о возможностях испанцев, были неинтересны их инновации в морском деле: корабли, картография, возможность ориентироваться по компасу. Верховный Инка не знал, как за несколько лет до этого была уничтожена империя ацтеков на территории современной Мексики, потому что не было коммуникации и передачи опыта между индейскими цивилизациями. А Писарро знал эту историю из первых уст и представлял себе психологию индейцев и их правителей. Тут следует вспомнить уже ранее отмеченное на этих страницах свойство знания – а именно степень его формализованности.

На стороне испанцев были не только общие знания о мире, но и технология печати, а значит, карты и брошюры, т. е. специальные методы передачи и воспроизведения чужого опыта. Как я уже подчеркивал в истории с булатом, полезность знания определяется его информативностью, практической ценностью и затратами (стоимость со знаком минус) на получение информации. Инки проиграли не по военным причинам, не из-за отношения к золоту, а из-за недостатка информации. Сеть взаимодействия испанцев была более «плотной» и разветвленной. Даже малочисленные отряды могли рассчитывать на дальнейшую поддержку со стороны лагерей с Кубы или Панамы. Нужно было лишь почувствовать запах золота.

Вожди их империи даже не представляли такой угрозы, как испанцы. Два брата видели угрозу друг в друге и ненавидели друг друга больше испанцев. Инвестиции в получение информации не были сделаны ни одним из них, хотя испанские лазутчики регулярно до этого оказывались в их руках[206]. У индейцев не было больших кораблей, но даже их небольшие разведывательные лодки не отправились навстречу надвигавшейся угрозе.

Более сложно устроенное, своего рода «композитное» испанское общество раз за разом исторгало из своих американских поселений в Панаме волны авантюристов, один из которых в конечном счете «разрубил индейский монолит» – жестко организованную, однородную, централизованную до предела, «стальную», но, как выяснилось, весьма уязвимую и хрупкую индейскую цивилизацию. И сделал это так же легко, как в Средние века булатный клинок расправлялся со стальными доспехами.

Итог для Нового Света оказался печальным. При захвате Перу сказочные сокровища, накопленные в храмах и дворцах, были разграблены. Испанское владычество целиком стерло с лица земли оригинальную культуру. Проблема не только в том, что в Испанию вывезли все найденное золото и серебро, а в том, что уникальные предметы искусства переплавлялись в монеты перед отправкой. Этой участи избежали только самые красивые изделия. Их отправляли сразу во дворец Карла V, а после в Севилье[207] они стали доступными и для обозрения широкой публике. В то время Европа получила массу американских сокровищ, которые сыграли свою роль в ее политическом и научно-техническом возвышении над остальным миром. Приток золота из-за океана пришелся как нельзя кстати: он позволил Западной Европе мобилизовать силы для отпора опаснейшей агрессии турок-османов. Так что, опоздай конкистадоры на несколько десятков лет, мировая история могла бы пойти по совсем иному пути.

Кроме богатства в виде драгоценных металлов и камней, европейцы заимствовали из Нового Света сельскохозяйственные культуры, без которых ныне немыслима наша жизнь: картофель, табак, бобы, фасоль, томаты, кукуруза, подсолнух, какао, ваниль, кока, хинин, каучук.

Сами индейцы заплатили за это дважды – утратив не только накопленные богатства, но и три четверти его создателей. Болезни, завезенные из Старого Света, и каторжный труд на рудниках[208] сделали свое дело. Посмотрим, например, на население Мексики и Перу и сравним динамику с 1300 по 1900 г. (рис. 9). Население Мексики и Перу составляло 11,5 млн до встречи с испанцами и упало в три раза (до 3,8 млн) к 1700 г. Восстановилось оно только в 1879 г. Почему? Испанцы при всей своей жестокости убили всего несколько тысяч человек. Остальных индейцев погубили болезни, большинство из которых вызвали бактерии. Та же история случилась, когда европейцы пришли на остров Фиджи. Там тогда погибло 90 % местного населения[209].

Испанский хронист (и первый правозащитник) Бартоломе де Лас Касас (1474–1566), почти полвека проживший в американских провинциях Испании, писал об их коренном населении: «Это люди хрупкого телосложения. Они не переносят тяжелых болезней и быстро гибнут от малейшего недомогания» (Керам, 1979). Помимо действительно слабого в первобытных условиях здоровья, Лас Касас (Stannard, 1993)[210] имел в виду отсутствие у индейцев иммунитета к европейским вирусам и бактериям.