- Лапочка, - прошептала мама, приподняв голову и осмотрев мое тело.

- Грейте малыша, Елена Тимофеевна, и ни о чем не думайте. Только Мирошка важен.

- Нет, ты тоже, - отчаянно произнесла женщина, рукой коснувшись моего запястья, от чего я слегка поморщилась, пытаясь скрыть боль, - ты тоже важна.

- Нас скоро спасут, они же нас не бросят, он спасут. Вас точно спасут, - твердила я, а перед глазами все поплыло, потому что от сложившейся ситуации мне просто хотелось плакать.

- Булат их уничтожит за то, что с тобой делают.

- Лучше так, чем…

- Ты обессилена, девочка моя.

Я присела рядом и бережно погладила Мирошку по голове, понимая, что все терплю только ради маленького ангела, незаслуженно оказавшегося в этом заточении. И больно было видеть страдающую Елену Тимофеевну, которая в добавок в силу своего возраста не блистала здоровьем. А себя я ненавидела, считая виноватой в случившемся, потому что Паша таким образом хотел навредить только мне, после того, как я его отвергла. А Булату, ему он мстит за то, что именно он помешал сделать то, чего хотел, помешал затащить меня в постель.

- Ты не должна сдаваться, слышишь? Не должна. Ну хочешь, отдай меня под удар, потому что нет больше сил смотреть на твои страдания.

- Нет, не говорите мне об этом, Елена Тимофеевна, вы нужны своему сыну.

- Ты тоже ему нужна, - сквозь слезы ответила она, и снова рукой коснулась моей руки.

- Я – второстепенное, а вот вы, вы его жизнь. И я защищу вас от этого подонка, чего бы мне это не стоило.

- Ты важна для Булата, просто еще не понимаешь этого. Но как же быстро ты повзрослела, девочка моя.

- Я не хочу, - резко покачала головой, ощущая, как сильно меня душат слезы, - я не хочу так взрослеть, не хочу.

- Тихо-тихо-тихо, милая, тихо, прошу, не сдавайся, Лапушка. Помни, что тебя ждет дома твоя мама.

- Во всей это ситуации, меня радует только одно, не смотря на исход, папа убьет его.

- Все будут наказаны, я не сомневаюсь в этом. А ты еще Мирошку в первый класс поведешь, потому что он уже считает тебя своей мамой.

- Если доживу до вечера, или что там сейчас? Утро, обед или уже ночь?

- Я уверена, что они нас ищут, просто Павел спрятал нас хорошо.

- Никогда представить не могла, что однажды встречу Новый Год в какой-то кладовке.

- А давай, давай по возвращению, попросим родных, чтобы устроили нам собственный Новый Год?

- Почему вы думаете, что он у нас будет? Нет, за вас я не сомневаюсь, но у меня больше нет сил.

- Рано или поздно, Булат с Дамиром найдут нас, или хотя бы Павла, и поверь, Лапа, у него будет жестокая смерть.

Со стороны двери послышался шорох, повернулся ключ в замке, а в моих жилах застыла кровь, от понимая, что сейчас будет происходить. Давно не появлялся, ублюдок чертов.

Я угадал, это он. Стоило ему только приоткрыть дверь, как мне тут же захотелось вырвать от его довольного вида. Какой нужно быть гнидой, чтобы радоваться картине беспомощных женщин и ребенка. Настоящее ничтожество. Обведя комнату взглядом, он замер на мне, и кажется стал скалиться еще больше, от моего изнеможенного вида.

- На выход. Порция адреналина пожаловала, - грубо произнес он, и не дожидаясь, пока я обессиленная поднимусь с кровати, рывком за локоть стащил меня и бросил на пол, порождая в моем теле очередную порцию невыносимой боли.

Кажется, вот-вот и меня обнимет темнота своими длинными, но для меня сейчас слишком желанными щупальцами.

***

В глаза резко ударил яркий свет, стоило мне только приоткрыть веки, как я тут же их зажмурила. Почувствовала, как ресницы увлажнились и виски ужасно сдавило болью, наверное, от того, что я давно не видела дневного света, как иногда бывало после сна. А еще жутко хотелось пить, и возникло желание поискать хоть что-нибудь, чтобы смочить губы, но я поняла, что тела своего совершенно не чувствую. Лишь боль, сильная, убивающая… Это очень напугало, и я снова попыталась открыть глаза, но у меня опять не получилось, слишком тяжелыми казались веки. В следующий раз я очнулась с теми же ощущениями и практически сразу почувствовала на губах кусочек льда. Господи, я не за что не поверю, что сам Анросов решил обо мне позаботиться, только не после того, что он сделал. Но как же хорошо, какое удовольствие на сухих губах ощутить влагу и прохладу. Где же я нахожусь?

Руки коснулась рука, и в этот миг показалось, что внутри у меня все оборвалось, настолько было больно от легкого прикосновения.

- Прости меня, милая, - услышала дрожащий голос мамы, и мое сердце оборвалось от понимания, что она рядом.

- Ма-а… - хотела сказать, как же я рада ей, но увы, моих сил не хватило даже на одно слово.

- Доченька, - всхлипнула мамочка и горько разрыдалась, носом уткнувшись мне в шею.

А мне в нос ударил такой любимый и родной запах, запах, который никто и никогда не сможет заменить. Запах моей мамочки. Как же я по нему скучала, как мне его не хватало, а теперь бы суметь надышаться.

- Прости меня, моя девочка, прости, - сквозь плач говорила она, а я не могла понять, за что мама извиняется.

В чем ее вина, если это я должна извиняться, именно я доставила им бед, заставила волноваться, а они не должны переживать.

- Я тебя больше никуда не отпущу, слышишь меня, любимая моя, никуда. Будешь с нами жить, потому что еще одного раза я просто не выдержу, - навзрыд произнесла мама, а из моих глаз покатились слезы.

Мне так больно было от того что больно ей. Всю свою сознательную жизнь я старалась делать так, чтобы родители улыбались, чтобы были мною довольны, старалась ничем не огорчать. А сейчас мне было не сложно представить, что ощущает мама, потому что у самой душа истерзана.

- Прости меня, слышишь, Лапушка, прости. Я должна была заподозрить что-то неладное, но ты была так счастлива, что и представить невозможно, что кто-то посмеет вам помешать. Прости, что не уберегла, доченька моя.

Наверное, прошло несколько долгих минут, когда я слышала плачь мамы, а потом снова провалилась в темноту. В следующий раз очнулась, поняв, что хочу в туалет, но откуда-то появился страх, что мне все приснилось, и мамы рядом снова нет. Потому я даже не сразу попробовала открыть глаза, боясь снова оказаться в маленькой закрытой коморке-комнате. Лучше все произошедшее оказалось бы сном, а мамочка со мной рядом. Мысленно сосчитав до десяти, я все же попыталась открыть, вышло плохо, но уже лучше, по сравнению с первым разом. И да, таки это не сон, больничная палата и занавешенные окна, видимо для того, чтобы дневной свет не резал мне глаза. Медленно и очень осторожно я повернула голову влево, чтобы заметить в кресло уставшую и осунувшуюся спящую маму. Господи, за что ей эти страдания?

Выдохнув, насколько позволяла боль в теле, я не знаю, как, но собиралась подняться и все же добраться до туалета. В моей вене торчала игла, по всей видимости мне поставили капельницу, но я выдернула ее и отпустила, отчего создала легкий шум, и мама проснулась.