А во дворце очень скоро у всех на устах было другое прозвище: Транимель Правдивый. И хождение это прозвище получило с легкой руки короля. Трудно сказать, откуда взялись у этого Брата такие таланты. Одни его побаивались. Другие ему завидовали. Больше всего злились и завидовали казначейские канцеляристы, а что уж говорить о Круге и Полукруге... Придворный шут нашептывал королю о том, что Транимель играет со злыми силами. Все было бесполезно. Где бы ни появлялся Транимель, все остальные словно растворялись. Вскоре этот Брат стал самым доверенным советчиком короля, а потом и единственным. Вскоре Транимель уже держал в своих руках бразды правления финансами, торговлей и военными делами. Победоносная зензанская кампания была осуществлена под его руководством. Триумф сменялся триумфом.

Относительно того, что произошло потом, существует несколько мнений.

Одно из них таково.

Король был натурой впечатлительной. Это было, с одной стороны, хорошо, но с другой — плохо. Поначалу он безраздельно доверял своему советнику, и королевство процветало. Прислушиваясь к советам Транимеля, король держал в узде придворных, покорил и взял в плен множество зензанцев, женился на прекрасной принцессе Маргатене, снискал всенародную любовь.

А потом король отвернулся от Транимеля, и дела в королевстве пошли из рук вон плохо.

Некоторые полагали, что начало дурных времен приходится на рождение близнецов. В Эджландии рождение близнецов вообще считалось неким предзнаменованием. Рождение девочек-близняшек считалось добрым знаком. Рождение двойняшек — мальчика и девочки — означало, что в семействе скоро начнутся распри, рождение мальчиков-близнецов не предвещало ничего хорошего.

Братья Эджарды родились в ненастную ночь в разгар сезона Короса. Многим придворным та ночь запомнилась — ведь они в волнении ожидали исхода родов неподалеку от покоев королевы. Казалось, самый воздух был наполнен тревогой. Королева не отличалась крепким здоровьем, и беременность ее протекала тяжело. Когда, наконец, из королевской опочивальни появился королевский хирург, лицо у него было землисто-серое. «Королева мертва, — сказал он, — но родила сына. — И добавил: — Сына и его отражение». Следом за ним из опочивальни вышли рыдающие горничные королевы. Раскаты грома сотрясали стены дворца, а королевский шут прыгал по залу, словно обезумевшая обезьянка, и вопил о том, что скоро наступят страшные деньки.

Вероятно, смерть супруги пагубно сказалась на душевном равновесии короля. С почти материнской заботой он посвятил себя воспитанию наследника. Наследником, само собой, был тот из мальчиков, что появился на свет первым — тот ребенок, которого сразу же завернули в пеленки алого, королевского цвета. Синие пеленки, в которые завернули его брата, означали, что этому мальчику навсегда уготовано второстепенное положение. Он появился вторым, он запоздал. Не было никаких сомнений в том, кто из сыновей станет в свое время править страной. Кроме того, согласно давней традиции, воспитываться они должны были как «зеркальные братья». Это означало, что к Эджарду Алому все относились как к будущему королю, и он пользовался всеми вытекающими из своего статуса привилегиями. Эджарду Синему отводилась роль зеркального отражения брата, его компаньона, почти слуги. Он был на побегушках у брата, его наказывали за проступки брата, его пичкали горькими лекарствами, от которых брат отказывался.

А для того чтобы никто не спутал его с братом, Эджарду Синему в раннем детстве отрезали один палец на правой руке.

Но все это делалось не из каких-нибудь злых побуждений, а исключительно согласно традиции.

Принцы подрастали. Миновал третий цикл, четвертый... Эджард Алый стал не просто любимцем отца. Он стал проявлять неподдельный интерес к политике. Он видел, что в королевстве много несправедливости: нищета, жестокость, непомерная власть, сосредоточенная в руках ордена Агониса. К премьер-министру Транимелю Эджард Алый относился с большой подозрительностью. Не много ли власти забрал себе этот человек? Юного короля очень интересовало, что стало с проверенной временем системой королевских советников. С Кругом и Полукругом?

Довольно скоро юный Эджард Алый поделился своими сомнениями с отцом. И Джегенем Справедливый снова оправдал свое прозвище. По его указу был создан новый королевский Совет. Были назначены советники и представители Совета, обязанностью которых было доносить вести о решениях власти до всего дворянства страны. Пошли разговоры о «пересмотре зензанской политики», о «рассмотрении положения ваганов, детей Короса». У ордена Агониса были отняты древние привилегии.

Транимель, практически отстраненный от дел по вине какого-то молокососа, был просто вне себя от злости. Ведь он с самого начала уговаривал короля, убеждал его в том, что именно этого сына он должен возвысить. Транимель пытался завоевать доверие принца, но, увы, не завоевал. Неужели от него, Транимеля Правдивого, могли отречься так легко?

Но следует подчеркнуть, что это — всего лишь одна из версий. Другие же утверждают, что Транимель, как и подобает смиренному Брату, покорно принимал ту судьбу, которую ему уготовило служение монарху.

Стоит признать: трудился Транимель действительно тихо и смиренно, но когда в году девятьсот девяносто четвертом-г Эпохи Покаяния король Джегенем Справедливый умер, плоды трудов Брата стали очевидны.

А теперь представьте себе, что вы — Эджард Синий и вступили в пору зрелости. Как плачевен ваш удел! Пят брат наслаждается всеми прелестями жизни, а вам достаются только отражения его радостей. Но что хуже всего, у вашего брата чудесный характер. Разве он ненавидит вас? Он вас любит и желает вам только добра! Он помешан на справедливости, он жаждет творить добрые дела. Да вот хотя бы совсем недавно он уговаривал отца не быть таким суровым с Джарди (вас он называет «Джарди»). «Бедняга Джарди, — говорит он и усаживает вас рядом с собой. — Когда я буду королем, ты будешь моим советником». Вы улыбаетесь и кланяетесь... "Брат, я тебе так благодарен... " Но в каком смятении на самом деле ваши чувства! И разве только злость владеет вами? Вовсе нет! Не столь ли сильно любим мы свои страдания, как и свои радости?

Вы обучены послушанию, как верный пес. Что-то в вас даже тянется к тому, чтобы оставаться отражением, тускло поблескивающим рядом с источающим сияние братом. Вы верите в традицию. Вы верите в то, что так лучше для всех. Вы — фанатичный последователь веры в бога Агониса. В начале вашей жизни на вас обрушились несправедливость и жестокость, затем — доброта, но вам ничего не нужно. В этом вы стараетесь убедить себя. Вам ничего не нужно, вам нужно только знать свое место и занимать его. Порой у себя в покоях вы рыдаете, вы плачете от благодарности, которую испытываете к своему бесконечно доброму брату.

Но у пса, даже самого дрессированного и вышколенного, есть острые зубы и когти, а если луч солнца упадет на самую тусклую стекляшку, она способна сверкнуть так ярко, что взглянешь на нее — и ослепнешь. Разве не таится всегда под пеплом хоть крошечный тлеющий уголек?

И вот кто-то готов раздуть его.

Слышится шепот...