Наряду с несомненными организаторскими, ораторскими, писательскими способностями, в характере Ф. Ф. Раскольникова присутствовала некоторая «хлестаковщина». В его мемуарах и литературных произведениях это качество проявилось в подчеркивании собственной значимости, в нарочитом выпячивании своей роли в исторических событиях, иногда в значительных отступлениях от истины.

Вместе с Федором Федоровичем в ОГК учился И. С. Исаков (1894–1967), позднее подчиненный Ф. Ф. Раскольникова по Каспийской флотилии и адмирал флота Советского Союза. Ведя речь о рейде на иранский порт Энзели, И. С. Исаков писал: «Его заслуг нельзя отрицать как в руководстве по проведению всей кампании 1920 г., так и при проведении заключительной операции. Но если оставить в стороне восторженные и немного экзальтированные донесения в Москву, то надо сказать, что позже в ответах и особенно в воспоминаниях он был очень нескромен и полностью извратил “авторство” Энзелийской операции. Серьезнейшее государственное решение, в принятии которого, как видно из документов, принимали участие тт. Склянский, Каменев, Чичерин и Немитц (то есть быть или не быть операции, высаживать ли десант на персидскую территорию или нет и т. д.), Раскольников приписал персонально только себе, скрыв от всех директивную телеграмму коморси Немитца, полученную в Баку еще 1 мая… Раскольников воспользовался тем обстоятельством, что, по предложению наркоминдела Чичерина, комфлоту было приказано заявить персидским властям, что он действует по своему личному усмотрению, помимо Москвы. Но Раскольников пошел дальше и приписал себе не только инициативу в замысле и проведении операции, но и все действия флагманов, штаба и даже управления огнем отдельных кораблей»[535].

Мнение И. С. Исакова подтверждается свидетельством Ф. Ф. Раскольников, который участвовал в потоплении части Черноморского флота летом 1918 г. Он даже намекал на трусость И. И. Вахрамеева, Н. П. Глебова-Авилова и С. С. Данилова, пытавшихся ранее уговорить матросов потопить корабли: «Куда вы едете? – взволнованно, обращаясь ко мне, спросил рыжеусый Вахрамеев. – Вас на вокзале ждут и обязательно расстреляют. Нас ловили по всему городу, мы едва убежали»[536]. Автор приписал успех потопления флота исключительно самому себе. Однако, Ф. Ф. Раскольников «забыл» отметить, что его предшественникам пришлось иметь дело со всеми кораблями, пришедшими в Новороссийск, тогда как к моменту его приезда в город команды, категорически не желавшие топить корабли, уже увели их обратно в Севастополь, и на долю Ф. Ф. Раскольникова осталась значительно более легкая задача агитации среди сочувствовавших Советской власти или нейтральных моряков.

О наличии в характере Ф. Ф. Раскольникова черт безответственности свидетельствует такой факт: в апреле 1931 г., будучи советским полпредом в Эстонии, он выехал в Ленинград на постановку своей пьесы «Робеспьер», несмотря на то что в Таллине разразился правительственный кризис. Современные исследователи О. Н. Кен и А. И Рупасов пишут: «“Аналитические” доклады полпреда Раскольникова отличались безудержной фантазией. “Ну нельзя же совсем без фактов”, – взывал к нему член Коллегии» Наркомата иностранных дел Б. С. Стомоняков[537].

После успешного решения каспийской проблемы наступил максимальный взлет военно-морской карьеры Ф. Ф. Раскольникова. Он был назначен командующим Балтийским флотом во время советско-польской войны, когда нападение английского флота на берега Советской России считалось весьма вероятным. Ф. Ф. Раскольников попытался ужесточить режим в Кронштадте. Понятно, что без ужесточения дисциплины говорить о возвращении флоту боеспособности было бы нелепо. Однако восстановить дисциплину на флоте при сохранении матросского состава, прошедшего революцию и в значительной степени морально разложившегося в тылу во время Гражданской войны, было невозможно. Ф. Ф. Раскольников позднее весьма легкомысленно писал: «В связи с нашим наступлением на Варшаву Красный Кронштадт во всеоружии готовился встретить английских гостей. Но к огромному разочарованию моряков-балтийцев (так! – К. Н.) Ллойд-Джордж не прислал в кронштадтские воды ни одного английского корабля»[538]. Видимо, история с несчастливым рейдом эсминцев «Спартак» и «Автроил» к Ревелю в декабре 1918 г. и собственный плен мало чему научили Ф. Ф. Раскольникова.

Сам он видел только одну свою ошибку – «бестактное» назначение тестя, М. А. Рейснера, начальником Политуправления Балтийского флота[539]. До сих пор остается дискуссионным вопрос о том, в какой степени Кронштадтское восстание было спровоцировано действиями Ф. Ф. Раскольникова. На свое счастье, он был снят с поста командующего флотом накануне мятежа (27 января 1921 г.) Следует отметить, что от руководства флотом его отвлекало активное участие в дискуссии о профсоюзах на стороне Л. Д. Троцкого. Позднее за ним закрепилась устойчивая репутация троцкиста[540], от которой Ф. Ф. Раскольников безуспешно открещивался[541].

После окончания Гражданской войны Ф. Ф. Раскольников оказался полпредом СССР в Афганистане (1921–1923). Вершиной его партийной карьеры стал пост заведующего Восточным отделом Исполкома Коминтерна (1924–1928)[542]. Впрочем, его деятельность на этом посту вызывала серьезную критику[543]. Одновременно Ф. Ф. Раскольников был редактором ряда журналов в Москве и председателем Главреперткома. В 30-е годы Ф. Ф. Раскольников снова оказался на дипломатической работе – полпредом в Эстонии (1930–1933), Дании (1933–1934) и Болгарии (1934–1937). Вероятно, причиной удаления Федора Федоровича из Москвы и назначения на сравнительно второстепенные дипломатические посты было связано с его репутацией троцкиста. Незадолго до смерти Ф. Ф. Раскольников вновь проявил свой нрав, став в 1938 г. невозвращенцем и написав письмо И. В.Сталину, в котором обвинял его в репрессиях. Федор Федорович сохранил тягу к оригинальности до последних месяцев жизни – в своем письме в знак презрения к адресату, он обращался к нему на Вы, но писал это местоимение со строчной буквы[544]. Письмо было опубликовано уже после смерти автора 1 октября 1939 г. в Париже. В последние годы жизни Ф. Ф. Раскольников написал несколько желчных мемуарных рассказов о лидерах СССР, впервые опубликованных во время перестройки.