— Ну что, как и ожидалось?

— Естесссно. Увольнение мне не светит.

— Вот уроды, блин. А я уже соскучилась. Можно я завтра к тебе приеду? Хоть поговорим…

Он начал что-то прикидывать.

— Так-так… Приходи к двум. Нет, в два пятнадцать лучше.

— На какую?

Городок ИВВАИУ здоровенный, на три остановки растянутый.

— На «Орбиту» подъезжай.

Мы поболтали ещё минут десять. А потом я сидела и смотрела на телефон. Всё-таки легче. Хоть голос его услышать. Но радость эта была с преизрядным оттенком горечи.

Воскресенье, 20 августа 1995.

С утра заехал папа, готовые комплекты постельного забрать. А я ему:

— Слушай, пошли в эту квартиру сходим? А то я одна боюсь.

— Вот купила, молодец! — саркастически похвалил меня он, — А дальше как будешь пользоваться?

— Я надеюсь, когда мне наступит время ей пользоваться, я буду заходить с другой стороны.

Пошли мы, короче, смотреть. Как там что выглядело, вы примерно знаете. Папа скептически огляделся.

— Что думаешь? Ремонт?

— Да я хотела вообще в нежилое перевести, определиться с планом, потом уж ремонты.

— А-а. Я смотрю, там посередине дома чего-то копошатся. Магазин, что ли, делают? Тоже магазин хочешь?

— М-гм… — и вдруг я внезапно со страшной силой поняла, что я совершенно (большими буквами: СОВЕРШЕННО!!!) не хочу быть продавцом.

Не моё это, вот от слова совсем. Я хочу делать то, что мне нравится. Пусть это даже приносит меньше денежек. Только вот имеющиеся площади не вполне соответствуют желаемому счастью. Мне нужен…

— Слушай, пап, а этот ваш юрист земельными вопросами занимается?

— А чё ты хотела?

— Я хотела бы… Вот те товарищи торговцы, видел, не просто ремонт делают, они строить там начали?

— Ну.

— Хочу пристрой. Раз они получили разрешения и согласования, значит это, в принципе, возможно. Тем более, что мы не магазин будем строить, а культурный центр, — папа посмотрел на меня подозрительно, — Культурно-досуговый, — уточнила я.

Это звучало совершенно дико. Бесплатные-то дома пионеров (поспешно переименованные в дома творчества) и клубы для взрослых (в их советском понимании) фактически загибались. Вложиться в такое? Поверить, что буквально через год люди понесут в секции аэробики и танцев очень неплохие деньги, было очень сложно. Поэтому я для верности сказала:

— Да ты не парься. Когда отстроится, можно будет его и в магазин переоформить. С готовым помещением это куда проще.

Да вообще, в те дикие времена, по-моему, много что было проще, только башляй… Беззаконие как оно есть, в диком, первозданном виде. Я ж говорила, что половина законов и прочих регулирующих актов, которыми руководствовались всякие разрешающие органы, были написаны в СССР. В СССР нежилые помещения, конечно, были. А вот право собственности на них отсутствовало как явление. Выводы можно сделать самостоятельно.

Чувствую, на эти согласования вся моя вновь подкопленная заначка в семнадцать мильёнов уйдёт. Это я ещё оптимистически. Не хватит, поди…

Забились с отцом на восемь вечера: приедет, юриста привезёт.

В город я поехала вместе с папой. Помните, я про серёжки рассказывала? Мастерицу ещё в Москву потом сманили, которая ажурные оправы делала. Хочу забежать в самоцветный магазин. К моим серьгам с чёрным нефритом такое, помнится, шикарное колье было. Я в прошлой жизни всё на него облизывалась, а денег не было. Гляну, лежит ещё — нет. Серёжки, кстати, в уши вдену, чтоб плетение сравнить.

Заскочила к папе в магазин, глянуть, как там у них дела, и тут Алла Алексеевна меня прямо обрадовала: пара индивидуальных заказов для меня, вот прямо сегодня утром уже успели. С предоплатой! Может, раскачается всё же это сарафанное радио?

Пошла до цирка, там в переулке как раз эти «Самоцветы» сидели. Колье оказалось аж два. Оба на большое декольте, как я люблю. А ценник… захотелось присвистнуть. Пятьсот тысяч с мелочью! Понятно, почему я тогда их не купила. Померила то и другое. Второе показалось мне более тяжеловесным. Слишком солидным, что ли? Выбрала, в общем, первое. Сразу надела, понеслась счастливая!

Выскочила на «Художественный музей» (остановка так называется), села на маленький сипящий и свистящий лиаз-двадцатку, он тогда круги наворачивал между аэропортом и ж/д вокзалом. Даже не знаю, ходит теперь такой — нет.

И вот сижу я вся такая красивая, в чёрном сарафанчике в стиле лоли-готик, умеренном таком, но с кружевами и рюшами, всё как положено (у папы я его в магазине и купила, одно такое платье было на весь город Иркутск), в чёрных блестящих лодочках (туфли, туфли такие, обязательно на каблучке), в черных своих выпендрёжных цацках… На облезлом кожаном бордовом сиденье. Эти сиденья ещё такие гладкие были, что если вдруг у вас голые ляхи, то когда встаёшь, ляхи от искусственной кожи отрывались со смачным «х-х-рычь!» А автобус так дребезжит, как будто вот прям щас все окна разом одномоментно выпадут. А в голове одна мысль: «Лихо летит этот сарай…»

Ой-й…

Ограда у ИВВАИУ (я всё по-старинке его ИВАТУ называю) и правда прозрачная. Кирпичные столбики метра, наверное, через четыре-пять, а между ними решётка из довольно широко поставленных металлических прутьев. На уровне середины по высоте, метрах, наверное, в полутора над землёй, в эти прутья такие типа декоративные круги были вставлены. Я ещё смеялась, что это специально отведённые места, чтоб руки просовывать. Или не руки, хех…

Походила вдоль забора — смотрю, Вовка бежит. Наряжен, как я в первый раз его здесь увидела: форма типа песчанки, только более оливковая, под курткой майка такая же.

— Любимая! Тридцать минут у меня!

Вот так полчаса мы у заборчика и простояли, за ручки подержались.

— Это я что теперь, до новогоднего отпуска тебя и не обниму, что ли?

— Обнять сможешь. На счёт остального вот сложности. Смотри, завтра у нас физуха, дрочево часа на два. Подъезжаешь к десяти к остановке ИВАТУ и прямо идёшь через КПП.

— А у вас разве не по пропускам вход?

— По пропускам. Но у девушек никто никогда не спрашивает. Проходишь прямо-прямо, метров… двести, наверное. И налево поглядывай. Как увидишь толпу курсантов, туда сворачивай. Роты по очереди бегают. Трёшку, сотку и так далее.

— А, типа по очереди разное?

— Да. Наша шестая рота. Пока первый взвод бежит — наши на травке валяются. У меня будут такие кусочки, минут по пятнадцать. Я смогу с тобой постоять. Пообнимать.

Господи, как же он улыбается… А тут эти