один из нас не притронулся к вину.

– Когда вы будете готовы вернуться? – спросил Уильямсон.

– Не могу сказать, сэр. – Я отчаянно боялся потерять место. – Я бы хотел вернуться завтра. Думаю, мне потребуется день или два. Возможно, три. Не минутой дольше, чем…

Он поднял руку, чтобы остановить меня:

– Вы мне нужны здоровым, Марвуд.

– Нет, сэр. Я вернусь, как только…

– Я вам приказываю вернуться в Уайтхолл, только когда вы полностью восстановите здоровье. Не важно, сколько времени на это понадобится. – Уильямсон взял бокал, поднес его к пламени свечи, будто изучая цвет вина, и поставил на стол, не пригубив. – Я встречался с мистером Чиффинчем в Собственном саду сегодня. Он спрашивал, как вы себя чувствуете.

Я склонил голову, будто меня переполнили чувства от такого участия.

– Он сказал, жаль, что вы так и не поехали в Шотландию. Он сказал, что вы опрометчивый молодой человек, но не без способностей.

– Сэр, почему мистер Чиффинч хотел, чтобы я поехал в Шотландию?

На миг мне показалось, что я перегнул палку.

Уильямсон взял с блюда устрицу, проглотил ее и отломил кусок хлеба, чтобы заесть. Потом он сделал большой глоток вина.

– Вы слышали о человеке, которого зовут Лимбери? – спросил он.

– Придворный?

Уильямсон кивнул:

– Сэр Филип Лимбери. Камергер королевской спальни.

«Да, – подумал я, – и поэтому может непосредственно общаться с королем. А возможно, и с Чиффинчем тоже, поскольку Чиффинч редко бывает далеко от короля. Чиффинч, который хотел послать меня в Шотландию с пустяковым поручением и который сказал Уильямсону, что я опрометчивый молодой человек».

– Из хорошей семьи, но обедневшей из-за того, что поддерживала покойного короля. Сэр Филип храбро сражался с голландцами. Некоторые бы сказали, с безрассудной храбростью. Когда вернулся, он был настроен чуть ли не воинственно против двора. Был скандал вокруг дележа призовых денег. Король предпочел закрыть на это глаза. Говорят, Чиффинч шепнул ему на ухо… и через месяц или два сэр Филип был обручен с Джемаймой Сайр, единственной наследницей своего отца, сэра Джорджа. У него годовой доход восемь или девять тысяч, если не врут.

Я кивнул и потрогал левую сторону лица, которую терзала острая боль. Я не мог удержаться. Никакого облегчения это не принесло.

– Так вышло, – продолжил Уильямсон, – что сэр Филип – истец в деле, которое сейчас рассматривает Пожарный суд. – Он выдержал паузу. – Где работал этот ваш знакомец. Челлинг. – (Я взял свой бокал и выпил его залпом.) – Основной ответчик – человек по имени Пултон, – говорил он неторопливо и методично, будто выступал перед комитетом. – Торговец тканями. Человек со средствами и хорошей репутацией в Сити, где, как я понимаю, у него много друзей. Спор касается земельного участка рядом с Чипсайдом, известного как Драгон-Ярд. Сэр Филип владеет фригольдом, но существующие арендаторы накладывают ограничения на то, что он может с ним делать. Племянница Пултона, госпожа Хэмпни, еще один арендатор, она вдова и может распоряжаться собственностью самостоятельно. Как ни странно, ее нашли убитой на днях. Вам это хорошо известно, поскольку я велел вам осмотреть ее тело там, где оно было найдено, – на руинах к востоку от Клиффордс-инн. – Он снова взял паузу. – Клиффордс-инн – это там, где заседает Пожарный суд. Где мистер Челлинг, секретарь суда, жил и умер. Это похоже на танец, не так ли, Марвуд? Мы ходим и ходим по кругу. И всякий раз возвращаемся к Пожарному суду и Драгон-Ярду. – Он взглянул на меня. Он хотел сказать мне что-то, один бог знает что. Его слова были яснее ясного, но, как рябь на поверхности пруда, они отмечали что-то скрытое в глубине. – Что-то здесь не так, – наконец произнес он. – Мы оба это знаем, не так ли? И мистер Пултон тоже.

До меня начало доходить. У Пултона должны быть друзья при дворе, а также в Сити. Включая, возможно, мистера Уильямсона.

– Оно заживет? – спросил он. – Вопрос застал меня врасплох, и я не знал, как ответить. Он щелкнул пальцами. – Ваше лицо, Марвуд, ваше лицо. Или останутся шрамы на всю жизнь?

Не отвечая на вопрос, я взял свечу. Я держал ее на расстоянии вытянутой руки, поскольку теперь боялся огня. Я повернул голову так, чтобы при свете свечи Уильямсону была видна левая сторона моего лица. Он наклонился, нахмурившись, потом сморщил нос, когда запах аптекарской мази достиг его ноздрей. Воспаленная кожа была густо покрыта мазью из молотого плюща и бог знает чего еще, смешанного с нутряным оленьим жиром. Я сдвинул повязку, чтобы показать ему, что осталось от моего уха.

– Боже правый… – вымолвил он, отпрянув.

– Это не заживет, – сказал я. – Что до остального, доктор считает, что рубцы на щеке и шее останутся до самой смерти. Вопрос, насколько плохо… Волосы могут вырасти на этой стороне головы, говорит он, а могут и не вырасти.

Уильямсон снова сел.

– Вам нужен парик. Хороший, полноценный.

– Когда смогу себе это позволить, сэр.

– Вы его получите скорее, чем думаете. И вы должны на что-то жить. Я выплачу вам жалованье авансом. – (Я начал, запинаясь, благодарить его.) – Но вот парик, – прервал он меня. – Это совсем другое дело. Если вы хотите быть полезным лорду Арлингтону в будущем, мы не можем позволить вам выглядеть так безобразно. – Он, должно быть, уловил выражение моего лица, поскольку взял себя в руки и продолжил более спокойным тоном: – Но мы извлечем из этого максимальную пользу. Я доложу милорду, что вы нуждаетесь в субсидии из Специального фонда. Пяти или шести фунтов будет достаточно. Не будем терять время – я пошлю вам своего парикмахера. Очень жаль, что вы потеряли собственные волосы на пожаре, но посмотрим, что он сможет сотворить.

Я поблагодарил его. От его доброты, если это была доброта, мои глаза наполнились слезами. Меня одолела усталость, и я мечтал, чтобы он ушел. Но, к моему удивлению, он выпил еще бокал вина и откинулся на спинку стула, положив локоть на стол, словно никуда не спешил.

– А теперь, Марвуд, – сказал он, – поговорим откровенно. – Он наклонился ко мне. – Но сперва вы должны сделать выбор. Нельзя служить двум господам, иначе…

Он не договорил, поскольку мы оба услышали какое-то движение внизу, громкие голоса и быстрые шаги. Маргарет закричала.

Схватившись за подлокотники кресла, я встал на ноги. Уильямсон тоже встал. На миг наши взгляды встретились, и я увидел отражение собственной растерянности на его лице.

Затем послышался звук выстрела.

Опираясь на руку Уильямсона, я спустился по лестнице на кухню. Снизу доносился голос Маргарет. Она громко бранила Сэма, а он ей возражал более тихим