Вечером, когда солнце прекращало наконец палить и медленно скрывалось за горизонтом, одинокая Катрин медленно поднималась по винтовой лестнице из черного камня на вершину донжона. Там, на фоне бескрайнего неба, прислонившись к парапету, она искала на северо-востоке красную корону, надетую на густую черную шевелюру леса, далекие башни Монсальви, каждый камень которых помнило ее сердце.

Она оставалась там до глубокой ночи, а затем, отяжелевшая от нахлынувших воспоминаний, в кромешной тьме спускалась в свою комнату. Спрятавшись под лестницей, Сара молча смотрела, как Катрин проходит мимо. Она сжимала кулаки, заметив слезы на бледных щеках молодой женщины. Потом, когда за спиной Катрин хлопала дверь, цыганка шла на кухню за свечой и спускалась в погреб, где в небольшом закутке она хранила травы, пузырьки, настойки, мази и порошки.

Это было мрачное и жутковатое место, которое с легкостью можно было принять за пещеру колдуньи.

Сара владела опасным искусством наговоров, но всегда отказывалась пользоваться им. Она занималась белой магией, ограничивающейся молитвами и призывами. Она обращалась не к дьяволу, а к добрым духам, заклиная уменьшить страдания той, которую всегда считала своим любимым чадом.

Но в этот августовский вечер Сара, перед тем как спуститься в свой закуток, запаслась кусочком пчелиного воска и булавками.

В конце этого дня Сара, возвращаясь со скотного двора, встретила входящего Рено. Видя его ссутулившуюся спину в холщовой рубашке, расстегнутой до пояса так, что была видна мускулистая волосатая грудь, хмурый взгляд, яростно прикусанный ус, Сара сразу поняла, что он был в ярости.

Гнев его обычно был страшен, и Сара решила пройти мимо, не желая попадаться ему под руку. Но он окликнул ее.

– Сара, идите сюда! Мне надо с вами поговорить.

Он взял Сару за руку и повел к оружейной мастерской, пустовавшей в этот час.

– Я только что видел Арно де Монсальви! – бросил он в ответ на вопросительный взгляд цыганки.

Лицо ее осталось непроницаемым.

– Да? И… вы говорили с ним?

– Да. Я доехал до Сенезерга, чтобы узнать, как ля Рок управляется в такую проклятую жару и появились ли у него волки. Когда я выехал на дорогу, ведущую к церкви, я нос к носу столкнулся с Монсальви. Дорога в этом месте неширокая, вдвоем там не проехать. Надо было, чтобы один из нас уступил. Я не хотел уступать, и он, по-видимому, тоже. Мы какое-то время молча смотрели друг на друга. Я решил, что он собирается наброситься на меня, я видел, как его рука нащупала рукоять шпаги, свисающей с седла. Я собирался сделать то же самое, но он одумался. Он нагнулся, похлопал по холке своего боевого коня, успокаивая его, и, недобро посмотрев на меня, спросил:

– Ну так что? Кажется, Катрин нашла у тебя пристанище?

– Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами:

– В деревнях новости распространяются быстро. Я уже знаю об этом целый месяц. У тебя, кажется, вся семья, ведь эта колдунья Сара посмела привести к тебе украденных у меня детей.

– Ты без них, видимо, прекрасно обходишься, раз не нашел нужным прийти за ними?

– Я приду, будь спокоен, после того как покончу со шлюхой, на которой женился.

Тут я не выдержал.

– Если ты собираешься умыкнуть ее у нас из-под носа, то тебя ждут неожиданности. Рокморель, может быть, не Монсальви, но ни я, ни мои братья, ни мои слуги не являемся падалью.

– Не волнуйся, Рено! Ни мне, ни тебе не придется скрестить шпаги. Ты любезно отпустишь ее с колдуньей, которую пошлют на костер. Член церковного суда придет за моей неверной женой.

– Неверной! Это уж слишком! Дружок, ты ставишь все с ног на голову. Это не Катрин открыто живет с потаскухой, мне кажется, а ты! Не говоря уже о головорезах, наводящих повсюду ужас и грабящих везде понемногу!

– Я знаю, что говорю, у меня есть доказательства, свидетели.

– Свидетели? Я представляю, что это за свидетели и откуда ты их взял. Они дорого не стоят.

– Они стоят достаточно, чтобы им поверили епископы и член церковного суда. Духовенство по моей просьбе вынудит Катрин покинуть Рокморель и заточит ее пожизненно в монастырь после того, как я отрекусь от нее. Ей остригут ее прекрасные золотые волосы, ее основную ловушку…

Тогда, Сара, во мне вскипела кровь. Я забыл прежнюю дружбу и жалость, которую я испытывал при виде большого красного шрама на его лице, и зарычал так сильно, что распугал всех ворон.

– У тебя короткая память, Монсальви, меня от тебя воротит! Подумать только, тебя в округе считали украшением рыцарства! Ты был тверд и хладнокровен, как острие твоей шпаги, и ты был столь же прямодушен, как и она. Лучшая ловушка, да? Ты забыл перезвон колоколов в Карлате и человека, шедшего в лепрозорий с маленьким солнцем в своих руках, главной ловушкой «этой шлюхи», которая готова была тысячу раз погибнуть за любовь к тебе.

– Что он сказал? – прервала его Сара, побледнев при воспоминании о случае, упомянутом Рокморелем, о котором до сих пор рассказывали в деревнях от Орийяка до Роде.

– Ничего. Но он стал совсем бледным и на минуту закрыл глаза. Я воспользовался этим, чтобы прикончить его. Слушай меня внимательно, – сказал я ему, – госпожа де Монсальви, да, так все зовут и будут звать ее, останется у нас столько, сколько будет угодно Богу, а ты можешь предупредить своего представителя, что, если он осмелится вершить правосудие на моих землях, он будет иметь дело со мной.

– Тебя отлучат от церкви!

– Наплевать! Это давно должно было случиться, учитывая жизнь, которую мы ведем с Амори. Это не остановит меня пойти прямо к Всевышнему в тот день, когда он решит, что я достаточно пошумел на этой земле, он уж наверняка все поймет.

На это Монсальви резко развернул коня и скрылся там, откуда пришел. Он, видимо, вернется домой, сделав крюк. Когда он пришпорил коня, я слышал, как он крикнул:

– Мы еще посмотрим! Ты можешь предупредить ее о том, что ее ждет, а потом я приду за детьми!..

Вот, Сара, я вам все рассказал, я хотел поговорить с вами до того, как об этом узнает эта несчастная.

– Не вздумайте сказать ей! Она и так достаточно страдает. Но скажите мне, он может осуществить свою угрозу? Неужели в Роде найдутся глупцы, готовые поверить ему?

– Готов положить руку на костер, что найдутся подобные спесивые, высокородные болваны.

– И кто, вы думаете?

– Я их хорошо знаю, люди без стыда и совести из Вьейви, такие, например, как этот скряга Монтарналь. Представьте, что Арно даст понять, что как только он избавится от своей обожаемой женушки, то сразу женится на одной из местных девушек – Маргарите де Вьейви или Одетте де Монтарналь. Эти негодяи будут тогда готовы поклясться на мессе, что несчастная Катрин переспала с половиной округи.

– Я верю вам! – сказала Сара. – Мессир Рено, я настаиваю на своей просьбе. Катрин не должна ничего узнать. Это причинит ей боль, так как я боюсь, что она еще любит этого отвратительного человека!