трениках подбежал к машине. — Уже два часа дом трясет от этих звуков, а сосед не слышит стука в дверь, не открывает. Как бы руки на себя не наложил с горя…

Все быстро поднялись на этаж, где проживал отец похищенного ребенка. Кристоф с красной повязкой на левом плече, двое полицейских в белых майках поло с надписью «Police» и синих военных брюках навалились на дверь и тотчас высадили ее. Щепы полетели во все стороны. Кристоф вынул из-под куртки пистолет. Вера ахнула, когда он щелкнул затвором, но не побоялась пойти следом, тем более рядом шел Эмиль, хоть и без оружия.

Первое, на что они напоролись, — объемное платье — расшитая золотом голубая парча прямо посреди гостиной.

Кто-то сидел на стуле со связанными за спиной руками. Женский белый парик времен Людовика XV скатился на лицо — было не понять, кто перед ними. Но кровавое пятно на платье сообщало, что жертва, скорее всего, мертва. Надрывались колонки — «Щелкунчик» звучал устрашающе.

Эмиль первый бросился к трупу, но Кристоф выпростал руку и удержал его. Второй он медленно снял парик.

В эту минуту кто-то из полицейских нашел, как выключить музыкальный центр. Каденции из «Щелкунчика» наконец смолкли.

На стуле сидел Тьерри. Тьерри, который в этот час должен был идти из школы домой! Вера обратила внимание, что в кровавом пятне не было ни ножа, ни колотой раны.

Кристоф сунул ему пальцы под скулы, и тот, ахнув, очнулся и заорал, стал рваться из стороны в сторону. Комиссар сжал ему плечи.

— Успокойся, это полиция, ты жив, слава богу, жив. Скажи что-нибудь.

— Меня похитили! — заорал он, мотая головой с накрашенным лицом. — Отец Стефана, он пытал меня…

— Почему он не убил его? — в недоумении спросил Эмиль, стоя со скрещенными на груди руками. Получилось громко. Мальчик на мгновение замолчал, услышав эту безжалостную в своем цинизме реплику, а потом разрыдался как девчонка, судорожно всхлипывая и заглатывая воздух. Кристоф попытался снять с его дергающихся рук скотч.

— Я серьезно! Почему он не убил его? — давил Эмиль, не понимая, отчего все молчат. — Или только одному мне это непонятно? Оставить в живых свидетеля!

Свидетель зашелся еще более громким плачем.

— И поделом, — нагнулся к нему Эмиль. — Мелкий обманщик. Тебя определят в детскую колонию.

— Эмиль, — толкнула его Вера в плечо. — Это ведь ребенок!

— Ничего, для детей у нас есть специальные места.

— Я не хочу-у, не хочу-у… не хочу-y-y умирать! — орал ребенок.

— «Скорую помощь» сюда. — Кристоф поднял голову и обратился к своей сотруднице Велме: — И бригаду криминалистов.

— Не хочу-у, не хочу-у… не хочу-y-y…

Эмиль подтянул маленькое квадратное кресло и сел, закинув лодыжку на колено.

— Ладно, не реви, я отпущу твои грехи. Рассказывай. Все по порядку.

Тьерри замолк, всхлипывая и икая, посмотрел снизу вверх на Кристофа и двух полицейских, наверняка казавшихся ему двумя здоровенными гоблинами.

— Только правду. Забегая вперед, скажу, что Стефан жив. — Эмиль откинулся на спинку, опустив руки на подлокотник.

Тьерри выпучил на него глаза.

— Жив? Что, правда? А… г-где он?

— Этого тебе знать не следует. Рассказывай все как было!

Тьерри некоторое время собирался с духом. Кристоф наконец содрал с его рук скотч. Мальчишка сцепил пальцы на юбке платья, сжался в комок и опустил голову.

— Адриен его стукнул по голове, — наконец выдавил он.

— Если ты не будешь говорить правду, то может умереть еще кто-нибудь по твоей милости. — Эмиль вынул из кармана смартфон. Стоявшая за его спиной Вера видела, как он набрал номер Зои и приложил телефон к уху.

— Говори, кто затеял пойти на кладбище?

Мальчишка, видимо, испугался, что Эмиль звонит кому-то очень важному, и тотчас затараторил, глотая слова:

— Мы особо со Стефаном не дружили… потому что он был странным… слушал какую-то древнюю чушь, не играл в компьютерные игры. У нас было мало общего! Но он привязался к нам, а другие его тоже не любили. Он бредил Жаном Живодером и больше ничем не интересовался. Да у него папаша такой же шизанутый… одно лицо обожженное чего стоит, как из фильма «Кошмар на улице Вязов». Вечно его у двери школы поджидал — такой, что бу-э. Никогда мы после уроков не видели, чтобы Стефан ходил куда-нибудь. Школа, дом. Папаша не позволял, он точно шизик.

— Но вас всегда видели вместе. Учителя называли троицей неразлейвода, — возразил Эмиль.

— Ну, он списывать давал, — честно признался Тьерри, осунувшись, — нам домашку делал по математике, на контрольных помогал, рефераты писал, и все такое.

— На кладбище зачем ночью пошли?

Тьерри опустил плечи и голову еще ниже.

— Не смей врать! Стефан нам уже все рассказал.

— А что он вам рассказал?

— Тут не ты вопросы задаешь, мелочь! — прикрикнул на него Эмиль. — Все рассказал! Он все понял!

— Мы решили над ним подшутить, — тяжело вздохнул Тьерри. — Сначала вытащить на кладбище ночью. Хотели, чтобы он из дома сбежал, и отрубить его, чтобы на кладбище утром очухался… — Тут он скривился и опять зарыдал, как девчонка. Кристоф, стоящий позади, надавил ему на плечи.

— Тихо, успокойся. Разве ты не услышал? Стефан не умер. Говори, что было дальше. Лучше честно, потом у тебя меньше проблем будет.

Эмиль безуспешно звонил Зое — телефон был выключен. Вера, стоящая за его спиной, слышала, как автоответчик голосом Зои сообщал: вероятно, она сейчас ведет экскурсию, перезвонит сразу же, как освободится.

— Стефан верил в Жана Живодера, — стал рассказывать Тьерри. — У него вся комната обклеена его изображениями, фотками из газет. Он скупал старые книги по магии… В общем, хотел вызвать его дух. Я решил, что наплету ему про страницу из книги того астролога, который вызывал его для королевы Екатерины… И он повелся.

Тьерри замолчал, кривя лицо, будто сдерживал слезы.

— Что было во время ритуала? — Эмиль не отрывал телефон от уха.

— Адриен ударил его, потому что мы так договорились. Я придумываю, как завлечь, а ударит — он. Но Стефан никак не отрубался… нам надо было, чтобы он потом не вспомнил, что мы его притащили, сильно ударить…

Он замолчал, опять скривившись.

— Говори, — торопил его Эмиль.

— А что вам сказал Стефан? — опять повторил Тьерри.

Эмиль наклонился к нему, опустив локти на разведенные в сторону колени. Он долго гипнотизировал мальчишку, а потом выдал:

— Он сказал, что ты пытался убить его. Не Адриен, а ты.

Вера в ужасе увидела, как покрытое веснушками лицо мальчишки, с размазанными по щекам румянами и тушью, побелело. Эмиль выпустил стрелу, и та попала в яблочко.

— Говори! — рявкнул он. — Каждое слово лжи встанет