Ужас был не в том, что каменный истукан одним ударом в щепки разбивал тяжеленную конструкцию катапульты, которую едва влекли по хорошей дороге восемь лошадей, запряженных цугом. И не в том, что он разламывал пополам дорогостоящие баллисты и «скорпионы», невзирая на дикие крики материально ответственного капрала, которому потом и отвечать за все это безобразие. И не в том, что время от времени он топал ногой, отчего земля начинала колебаться и проседать, а люди валились с ног, как при сильном землетрясении. Главный кошмар заключался в том, что с самим агрессором решительно ничего нельзя было сделать.

Мечи и топоры отскакивали от его туловища с печальным звоном, и рука нападавшего долго еще гудела от отдачи; стрелы глухо стукались и падали наземь; огонь ласково лизал каменные бока, даже не нагревая их нисколько; попытки же повалить голема тараном тоже не увенчались успехом, ибо, во-первых, сам голем был гораздо маневреннее, чем команда с огромным, окованным железом бревном наперевес, а во-вторых, существовал еще один немаловажный фактор, благодаря которому в расположении инженеров и царила такая паника и неразбериха.

Факторов было два, если мы собираемся быть предельно точными. Звались они Ианида и Мумеза и сидели теперь на удобной толстенной ветке дуба, как раз над побоищем, и, как могли, участвовали в происходящем.

— Не понимаю я в людях этой жестокости, — делилась Ианида с подругой по оружию. — Сиди себе дома, воспитывай детей, к другим не лезь. Нет, газет начитаются и туда же, в статью, что ли, хотят попасть? Ну куда ты лезешь?

Последние слова относились уже к топорнику, который отчаянно рубил Думгара по руке, давившей в данный момент баллисту.

Взгляд Горгониды, как мы уже знаем, небезопасен. Взгляд сердитой Горгониды действует безотказно. Топорник застыл на месте с разинутым ртом, далеко отведя назад правую руку и выпучив глаза.

— А я думала, милочка, — поделилась Мумеза, — что вам обязательно нужно в глазки взглянуть, чтобы закаменеть.

— Да что вы, все это враки, — усмехнулась Ианида, пристально разглядывая трех или четырех особенно рьяных защитников королевской артиллерии. Те потоптались на месте да и попадали, словно кули с мукой. — Это уж мы сами такую сплетню пустили, в целях безопасности. Ну а потом кто-то раз в энциклопедию внес, два — в справочник, три — в популярную статью. Иной раз и сам уже поверишь, что это и есть правда. Велико в нашем народе доверие к печатному слову, вот что я вам скажу, мадам. Нет, ну вы посмотрите, я же просила вести себя аккуратно, а он?! Если убьют, домой может не возвращаться!

Альгерс слишком далеко вырвался вперед и теперь был со всех сторон окружен пехотинцами Галармона, солдатами знаменитого на весь мир Емуценского полка, покрывшего себя неувядающей славой в последнем сражении войны за Харцуцуйское наследство. Это были суровые ветераны, видавшие виды и не подверженные суевериям.

Они-то наверняка знали, что убить можно любого врага, будь он даже трижды мертв. Они наскакивали на великана Альгерса, висли у него на плечах, пытались повалить на землю, лупили его палицами, и их было столько, что даже всех способностей Ианиды не хватало на то, чтобы помочь мужу.

Впрочем, под взглядом гневной супруги, не без основания полагавшей, что только она одна может физически посягать на Альгерса, двое или трое нападавших отвалились без чувств; а тут и помощь подоспела.

Обратив в бегство батальон ополченцев, кассарийские оборотни остановились на мгновение, чтобы поискать для себя работу поприличнее. Увидев же, что их друга и собутыльника Альгерса пытаются обидеть какие-то глубоко несимпатичные люди, Иоффа и его сыновья решили вмешаться в происходящее.

— Вот ведь какой представительный мужчина, ваш супруг, — не смогла удержаться от комментария мадам Мумеза. — Высокий, красивый, все при нем. И на поле боя оделся, как подобает. А мой-то, мой зятек, фу, стыдоба одна! Без портков, весь волосатый, небритый, чешуя эта вот, хвост… А-аа, глаза б мои его не видели, волколаку!

Зять — неблагодарный родственник святой женщины.

Тут кто-то из королевских солдат древком копья чувствительно огрел «волколаку» по спине.

— Иоффа, голубчик! — взвизгнула капрал Мумеза. — Да что ж это за непотребство!

Нападавший на оборотня солдат скорчился, посинел, схватился обеими руками за живот и так вот, на полусогнутых, метнулся к палаткам, напрочь забыв о цели своего пребывания в этих местах. Впрочем, сатисфакция мадам Мумезу не удовлетворила, и она грозно повела очами по рядам инженеров, которые все еще путались под ногами у Думгара, доламывавшего королевскую собственность.

Инженеры побледнели, позеленели, как-то сразу утратили всякий интерес к сражению, зато, наоборот, ощутили повышенный интерес к местам отдаленным и уединенным и дружной компанией отправились таковые искать.

— Построиться в костеланги! — пронесся над равниной рык Такангора. — Не рассыпаться!

Зелг подумал, что подобное требование по отношению к скелетам было по меньшей мере нетактично, но протестовать не стал. Ему и без того хватало дел.

Время от времени солдатам Юлейна удавалось разрушить пару-тройку скелетов, и те беспомощно ползали под ногами у сражающихся, теряя в давке кость за костью. Тогда некромант величественно и небрежно помавал правой рукой, отчего его темно-лиловый плащ крылом трепетал на ночном ветерке, и несчастные пострадавшие воины занимали свое место в строю.

Не станем скрывать, что Зелг сперва полагался на помощь Карлюзы, но милейший «некромансер» где-то застрял на своем ослике.

Если мы обратимся с этим вопросом к Карлюзе, то он непременно ответит, что застрял не где-то, а в кипарисовой рощице, и не он, а осел. Упрямая тварь вела себя так, словно всю жизнь читала только мемуары полководцев и батальные романы, а также общалась при помощи медиумов исключительно с духами павших воинов. Одним словом, ослик был настроен решительно против участия в грандиозном сражении, и даже репутация существа, не положившего все на алтарь победы, его не пугала. Он уперся всеми четырьмя копытцами, набычился, если к ослу вообще применимо такое выражение, и вцепился зубами в Карлюзину кольчужку.

Энергия осла проявляется в полной мере только тогда, когда он не двигается с места.

Николас Йорга

— Воспрепятствование должностной морде при исполнении служебных обязанностей, — втолковывал Карлюза, — есть наказуемый со всей строгостью факт. Грядет вам безморковное и безвкуснямное содержание в какой-нибудь заградительной пространственности за прутьями в темнице сырой. Не страшно?

— Ии-аа! — отвечал осел сквозь сжатые зубы.

— Сейчас станет страшно, — обещал Карлюза, дергаясь. — Буду грозительствовать карами и…

— И-ии, — заинтересовался осел.

— И карами, — печально ответил Карлюза, обнаруживший весьма скудный ассортимент угроз и ругательств. — А ну брысль! А ну пошел!!!

Возможно четвероногий упрямец и заинтересовался странным словом «брысль», но на скорость его движения это никак не повлияло.