перламутра и слоновой кости, стояла на персидских коврах вперемежку с великолепными комнатными цветами и экзотическими растениями. В библиотеке находились книги, украшенные необычайными по вкусу и изяществу виньетками, — чудеса каллиграфии, предупредившие своим появлением в свет книгохранилища пап. Халиф Альхакем обладал библиотекой такого размера, что один каталог ее вмещал сорок томов. Придворный блеск был совершенно сказочный. Приемные залы нередко выкладывались золотом и жемчугами. Число служителей дворца было более 6 тысяч человек. Собственная стража халифа, носившая золотые сабли, достигала 12 тысяч человек. Гаремные женщины были образцами красы всего Средиземного побережья. Арабы были первые садоводы в Европе, все самые ценные фрукты были перенесены в Европу ими. В искусственных бассейнах разводили рыбу. Держали огромные птичники и зверинцы. Мануфактурное производство шелковыми, льняными, бумажными пряжами и тканями совершало чудеса. Арабы первые ввели опрятность в одежде, употребляя нижнее, моющееся платье из полотна.

Халифы не только покровительствовали наукам, но сами нередко были авторами серьезных сочинений. Один из них написал трактат об изящной литературе, состоявший из 50 томов, другой написал сочинение по алгебре. Школа музыки процветала в Кордове, и музыканты пользовались таким уважением, что знаменитый халиф Абдаррахман выехал навстречу прибывшему с Востока музыканту — Зариабу. Переводя на арабский язык, в высшей степени старательно, греческих философов, они с негодованием отворачивались от Гомера, приходя в ужас от разврата классической мифологии, смотря как на невозможное богохульство на совмещение с высшим божеством сладострастного Юпитера. Впоследствии Гомер был переведен на сирийский язык, но на арабский его перевести все-таки не решились. Поэзия и музыкальность была доведена трубадурами до замечательного совершенства. Арабские авантюристы, проникая на север через Пиренеи, заносили в варварскую Европу рыцарские нравы арабов, их роскошь и вкус к изящному. От них в Европе получили начало рыцарские турниры, страстная любовь к лошадям, псовая и соколиная охоты. Звуки лютней и мандолины раздавались не только в Кордове, но зазвучали и во Франции, и в Италии, и в Сицилии. Всюду любовная песнь сделалась любимой формой литературы, проникая одинаково и в дворцы арабов, и в монастыри католиков, отражаясь даже в грубом виде на песнях оксфордского духовенства. Для получения высшего образования стали отправляться в Испанию, и бывали примеры, когда воспитанники Кордовского университета делались папами. Университет был, кроме Кордовы и Гренады, и в других значительных городах, нередко под ведением ректоров-евреев, так как для арабов не существовало в деле знаний религиозных различий. Только их веротерпимость и широкий взгляд на дело могли вверить главное управление школами христианину, как это было сделано в Азии Харун ар-Рашидом. Большое внимание было обращено в школах на изучение отечественного языка, и поэтому среди арабов являлось так много превосходных грамматиков. У них были толковые словари (иногда в 60 томов), где объяснялось значение каждого слова, закрепленное цитатами из известнейших писателей. В поэзии арабов были все новейшие мелкие формы: сатира, элегия, лирика. Благодаря роскоши, богатству и гибкости языка арабы ввели в свое произведение рифму. Среди поэтов выдавались женщины, иногда дочери халифов. Поэзия арабов была прямой матерью провансальской поэзии, которая в свою очередь создала европейскую лирику. Любовь арабов к сказкам, которая проявилась у них в такой роскошной форме еще под степными шатрами, не умерла и здесь: у вечернего огня бродячие сказочники-поэты развертывали фантазию во всю ширь восточного воображения, и сказки «Тысячи и одной ночи» дают нам ясное понятие игривости их мысли.

Не меньшим уважением пользовалась у них история, причем существовали историки не только халифов, но и замечательных верблюдов и лошадей. Обширная торговля, морские путешествия, сношения с африканскими и азиатскими дворами, невольные приключения от столкновения со многими людьми в разных странах обставляли жизнь чисто романическими случайностями, с постоянным колебанием счастья в ту и другую сторону, с насильственной смертью.

Много арабских ученых оставили после себя сочинения по топографии, статистике, философии, фармакопее, химии, хирургии, астрономии. Скажем только, что наши словари переполнены арабскими словами, что арабские названия до сих пор попадаются на каждом шагу в аптечной кухне, что ими введены в медицинскую практику прижигательные средства и хирургические инструменты. В то время как в Европе больной прибегал к реликвиям и ждал от них чудесного исцеления, мавр полагался более всего на искусство врача. Тонкая деликатность, с которой он относился к женщине, заставила его обратить преимущественное внимание на обучение женщин-докторов. Из Индии арабы заимствовали арифметику и то удивительное счисление с помощью 10 цифр, которое у арабов называлось индийским, а у нас неосновательно зовется арабским. После сложного механизма арифметических действий над римскими и греческими цифрами индусское счисление могло, конечно, привести математиков в восторг. Удобство его при торговых сношениях было незаменимо. Наконец, арабам принадлежит изобретение алгебры, без которой математический анализ и бездна прикладных отраслей науки не могли бы развиться до настоящей высоты. Когда во всей католической Европе земля считалась за плоскость и учение о ее шаровидности считалось за ересь, арабы учили в своих школах по глобусу, а Альмаймон определял величину земного шара измерением градуса у Красного моря. Арабы вписали свои исследования по астрономии неизгладимыми наименованиями звезд на самом небе. Стоит взглянуть на небесный глобус, чтобы убедиться, как много было сделано ими по этой части.

III

Арабы, разнося по всему свету учение Магомета, не имели никакой предварительной художественной подготовки. Им пришлось столкнуться с народностями, у которых формы искусства были уже развиты; поневоле арабам пришлось брать чуждые исламу, переработанные на христианский лад позднеримские мотивы. Но разнородный материал, которым пришлось им пользоваться, обрабатывался ими в одном определенном направлении, главными факторами которого была восточная фантастичность и в то же время отсутствие живых образов фантазии. Та опухлость форм, которая так сродни восточному вкусу, позволила разыграться их художественной мысли до самого необузданного изящества; отсутствие изображения живых форм раз навсегда сжало художественную свободу.

Одно не противоречило другому. Безобразность магометанского искусства — прямое следствие религиозных воззрений. Отвращение от идолов исключало возможность создания какой бы то ни было животной формы. Лицеизображение Коран считает делом сатаны; подобно Моисею, запретившему изображения кумиров и всяких подобий, арабы раз навсегда отреклись от видимого изображения Бога. Евреям, с их чисто материальной подкладкой воззрения и с отсутствием какой бы то ни было художественной фантазии, такая заповедь не представляла никакого ущерба. Арабы же, как народ богато одаренный, оказались лишенными огромной отрасли художества — скульптуры и живописи, и принуждены были ограничиваться архитектурой и орнаментом. Но зато здесь явился полнейший разгул фантазии. Полуциркульная сложная форма арки то закручивается в упругую подковообразную дугу, то ломается наверху в виде стрельчатого свода.