– Ну чего ты уставился?! – не выдержал он. – Смотри вниз, в сторону. Или вообще закрой глаза.

Наблюдательным Андрея сделал тайга. Еще на кордоне он заметил, что к этому парню остальные относятся свысока, порой пренебрежительно, и ловил хмурые взгляды Росомахи, выполняющего команды товарищей.

Росомаха и Селянин не совсем вписывались в компанию бандитов; и если Росомаха выглядел вареным, то Селянин показался Андрею теневым, что ли, руководителем. Порой в нем проглядывали манеры начальника, причем на фоне его скрытого поведения командирские окрики майора виделись напускными.

Непонятный человек. Если среди бандитов есть место наблюдателя, Селянин как раз подходил на эту роль.

Андрей мысленно вернулся к Росомахе и пошел с главного, еще не зная, что полезного даст ему рискованная затея. Этот спокойный с виду человек мог взорваться и ускорить расправу.

– Парень, у тебя-то чего общего с этими подонками?

Казалось, Росомаха ждал этого вопроса и ответил сразу.

– Не лезь ко мне с этими вопросами.

– Выходит, их накопилось немало. Мой тебе совет, парень, оставь меня на берегу, а сам заводи лодку и уезжай. Бросай все к чертовой матери.

Лесник пошевелил занемевшими пальцами. Слава богу, путы на руках оказались не такими крепкими, хотя высвободиться без посторонней помощи ему вряд ли удастся.

Наверное, будет дождь. Андрей безошибочно предугадывал погоду: не ко времени завел свою песню сверчок; переменившийся ветер заставил лодку выровняться вдоль берега, а затем снова задул с востока; облако мошкары, повисшее над катером, вдруг рассвирепело и обрушилось на людей.

– Понимаю: ты боишься тех, кто остался на кордоне. Я покажу тебе место, где ты выберешься на дорогу, минуя кордон.

– Ты не уговаривай меня. – Росомаха хмыкнул. – Потом ты спросишь: «У тебя мама-папа был?», попросишь меня развязать тебе руки.

– Они ж тебя прикрутили, за морскую милю видно.

– Заткнись! – прикрикнул Росомаха. – Твое сочуствие мне не поможет.

– А здесь ты не прав. Тебе что, действительно все по фигу? Вы убили пятерых человек, еще трое на очереди.

– Заткнись. Или я грохну тебя.

– Можешь не успеть. Тебя крупно подставляют. Я слышал, что передали по рации твои дружки. Беглецы не такие дураки, как ты. У тебя ружье, а у них автоматы. Ты сделаешь два выстрела – и будешь копаться с патронами, а они с двадцати шагов изрешетят лодку, борта которой сделаны из фанеры и стекловолокна, а не из металла. Неужели непонятно? Ты думаешь, что сейчас твои приятели спешат сюда со всех ног? – Андрей покачал головой. – Ониуже здесь. Ждут твоего выстрела как сигнала. Поскольку сами береговую линию почти не видят. Тогда как она у тебя как на ладони. Они убьют солдат и девушку, но прежде беглецы расстреляют тебя. Я знаю, о чем ты думаешь, но пробоины в лодке не помешают твоим приятелям добраться до материка.

– Ты много говоришь.

Однако сейчас голос Росомахи прозвучал приглушенно и неуверенно. Его чувства выдали судорожные движения рук; он потянул курки ружья, затем снова отпустил их – так резко, что Каменев невольно зажмурился, ожидая выстрела.

Близость неожиданного финала подействовала на Росомаху соответственно. Теперь впору просить совета у лесника: стрелять по островитянам или подождать?

Росомаха прищурился на гряду камней, в надежде увидеть засаду, но ровным счетом ничего не заметил.

«Вот идиот! – обругал он себя – У меня же рация! Стоит только вызвать майора, спросить, где они, и все вопросы будут решены».

И Росомаха потянул из кармана рацию, боковым зрением замечая движение в пятидесяти метрах от черного нагромождения камней. Он действовал инстинктивно: взвел и мгновенно спустил курки. И тут же со стороны предполагаемой засады, куда, напрягая зрение, он смотрел, показался Семен Рыжов, ловко спрыгивая с камня на камень.

«Сволочи! Прятались! Подставляли!»

Росомаха едва сдерживал себя, загоняя в стволы патроны. Был готов снова спустить курки и застрелить Рыжова.

Он снова прицелился, отмечая, что левее обозначились еще две фигуры – судя по камуфляжу, свои. И они, и Семен Рыжов сближались.

На предложение прогуляться с ним до удобной лежанки в центре двора Клим получил отказ в грубой форме: «Отвали». «Дерзкая девчонка», – хмыкнул он, прикидывая, во что Марине Каменевой обойдется ее грубость.

– Селянин! – Клим фамильярно окликнул начальника типографии, бесцельно слонявшегося по двору с включенной рацией. – Девушка не хочет общаться на природе, я провожу ее в спальню. В дом не суйся, она пока стесняется посторонних. Когда пообвыкнет малость, я позову.

– Клим, с одной ты уже поговорил, может, хватит? – Последнее слово Селянин произнес неуверенно, понимая, что остановить эту почти двухметровую машину бесполезно. Он и слушать ничего не станет. А за назойливость отшибет печень. Как и жене лесника. Которая в отличие от свояченицы не грубила, вела себя благоразумно. Лишь отвела его руку от своей груди. За что и получила по печени. Тело ее дернулось, и она обмякла, привязанная одной рукой к балке сарая. Незачем было бить ее вторично, но Клим снова обрушил свой кулак ей под ребра.

Маринка сорвалась с места. А Лозовский вскинул ружье и вздыбил перед беглянкой землю. Потом в два прыжка настиг ее и поволок в дом.

– Кусайся, кусайся! – На его лице сиял восторг, словно острые зубы, впившиеся в руку, ласкали его.

Будто засекая время, Селянин посмотрел на наручные часы. Первый «заход» Клима длился недолго, минут двадцать.

* * *

– Какого хрена ты стрелял?! – Рыжов кипел от злобы, с берега обрушившись на Росомаху. Ему издевательски вторил смех лесника. – Какого черта, я спрашиваю?!

– Мне показалось...

– Меня за барана не принимай. – Рыжов демонстративно обнажил голову и провел рукой по редкой шевелюре. – Рогов у меня нет. – Он опустился на камень и злобно взглянул на майора.

– Твари! – сквозь зубы процедил Страхов. – Они издеваются над нами. Эта порнозвезда мстит мне.

– Хлебни из фляги, майор, – посоветовал Семен.

– Ты обещал покончить с ними за два часа, – огрызнулся Алексей. – Не вижу результата.

Рыжов кивнул на убитое животное.

– Считай, мы пристреливались.

– Если тебя попросить покрасить окна, можно засомневаться, покрасишь ли ты рамы.

Рыжов хмыкнул.

А вообще своим выстрелом он остался доволен. Он влет, с пятидесяти метров всадил пулю барану точно под ухо. А Слава Третилов, чей выстрел прозвучал секундой позже, попал барану в грудь. И тот и другой видели, в кого стреляют, но спустили курки рефлекторно.

– А если б я прятался в том месте? – спросил Рыжов. И сам же ответил: – Получил бы приличную дозу дроби номер ноль.