Стараясь отбросить мрачные предположения, Диана с облегчением вздохнула: худшие ее опасения не оправдались, хотя в записке и не было ничего утешительного. Вежливо, но бесстрастно виконт сообщал, что у него возникла необходимость на несколько недель уехать в Ирландию.

Держа перед собой письмо, девушка задумалась. Что бы значила эта поездка? Начало войны?..

Сент-Обен ни разу не обмолвился о возможности выезда в Ирландию. Значит, это была неожиданная поездка? Или он попросту хотел показать Диане, каково ей будет жить без него?

Если ее последнее предположение верно, то Джерваз напрасно старался — она и так знала, что грядущие недели покажутся ей вечностью.

Поездка в Дублин была крайне неприятной, потому что виконту пришлось общаться со всякими проходимцами и сомнительными личностями, чтобы выяснить все, что его интересовало. Другая, более важная, часть его задания состояла в том, чтобы нанести визит своему бывшему командиру в Индии, сэру Артуру Уэлсли, нынешнему премьер-министру Ирландии.

Уэлсли был худощавым человеком среднего роста, с большим крючковатым носом и самоуверенным выражением лица. Брэнделин и Уэлсли в свое время неплохо ладили, а теперь, когда не надо было придерживаться субординации, они могли стать добрыми друзьями.

За обедом, при слугах, Джерваз и Уэлсли старались вести милую беседу ни о чем. Наконец трапеза подошла к концу, и слуги удалились.

Эта встреча планировалась виконтом давно, еще осенью. Но Диана, занимавшая так много места в его жизни, помешала его планам.

Против обыкновения, Сент-Обен приехал к Уэлсли с предложением, но это было необходимо сделать. Начал виконт с вопроса, ответ на который знал заранее:

— Ну и что лучше — управлять Ирландией или жить в Индии?

Уэлсли скорчил гримасу:

— Я бы предпочел честную битву, но Ирландия… Конечно, я могу провести кое-какие реформы, но если задумаю крупные перемены, то дела могут пойти хуже.

— Вы здесь выросли. Это помогает вам или, наоборот, мешает выполнить задание?

— Думаю, мешает, потому что я вижу многое, чего не заметил бы новичок. И когда я думаю, что остаток жизни проведу вот так… — Не договорив, он покачал головой.

— Но это же временно, — заметил виконт. — Подумайте только! Ваши кампании в Индии, Ассайская битва! Да ни один человек не смог бы сделать столько, сколько сделали вы! Пройдет немного времени, и вы получите новое назначение.

Уэлсли устало откинулся на спинку кресла. Хоть ему и было около сорока — возраст расцвета у мужчин — этим вечером он выглядел куда старше.

— Вам же отлично известно, Сент-Обен, чем заняты умы деятелей военного министерства. Командующие армией с подозрением относятся к победам в Индии, словно они одержаны человеком, неспособным проявить себя в Европе. К слову сказать, политика моего брата тоже направлена против меня.

Виконт молчал, осознавая справедливость этого замечания. Уэлсли был отличным воякой. Конечно, он не обладал поразительным чутьем Наполеона, но его спокойствие и знания позволяли одерживать победы. Как младший офицер, Джерваз за ним отправился бы в преисподнюю. Теперь, когда вся Европа оказалась под каблуком у Бонапарта, Британия особенно нуждалась в талантливых военных специалистах, и пренебрежительно относиться к такому человеку было сущим безумием. Однако военные ведомства и вправду с презрением смотрели на индийские победы, а старший брат Артура Уэлсли заимел немало врагов, отпугивая людей своим тщеславием и надменностью. Более непохожих мужчин было не сыскать, но сэр Артур, несмотря ни на что, терпимо относился к своему брату.

— Но есть же люди, которые вас поддерживают. Например, военный министр Кастельрей делает все возможное, чтобы дать вам возможность командовать. И… — Виконт отпил портвейну. Он собирался наконец заговорить о цели своего визита. — М-м-м… Я бы мог помочь вам. Дело в том, что я обладаю кое-каким влиянием, не совсем, впрочем, обычного свойства…

Брови Уэлсли поползли вверх — до него доходили слухи о занятиях Сент-Обена.

— Вы хотите сказать, что готовы оказывать мне помощь?

Виконт кивнул.

— Некоторые наши министры — мои должники. Думаю, настала пора взыскать по векселям. — Дело, к примеру, касалось Тильзитского мира, подписанного Россией и Францией. Джервазу удалось разузнать содержание секретных статей этого документа, он также знал, какое значение они имели для Британии. Сент-Обен сообщил эту информацию Каннингу, и министр иностранных дел был ему весьма благодарен за это. Но, кроме Тильзитского мира, было еще множество всяких интересных встреч и документов, о которых виконт сообщал другим министрам. Словом, он мог сделать немало.

Поначалу Уэлсли опешил, но потом его голубые глаза загорелись надеждой.

— И вы сделаете это для меня? — воскликнул он. — Но у вас же репутация человека, избегающего политики.

— Вообще-то да, — согласился Джерваз. — Но что проку обладать влиянием и никогда им не воспользоваться? — Виконт допил остатки вина. — Уж сколько лет мы стоим на одном месте! Положение не меняется — Британия держит верх на морях, а Франция — на континенте. Но рано или поздно в империи Наполеона появится трещина, и вы должны оказаться в нужном месте, чтобы превратить эту трещину в бездну. Однако этого не случится, если вы будете заниматься бумажками в Ирландии. — Сент-Обен встал и протянул хозяину руку. — Не устраивайтесь слишком прочно в Дублине. Ваше затворничество здесь долго не продлится.

Уэлсли поднялся вслед за Сент-Обеном. Крепко пожав виконту руку, он промолвил:

— Искренне надеюсь, что вы не ошибаетесь. — Сэр Артур улыбнулся своей редкой, но очень приятной улыбкой. — Мне везет с друзьями, Сент-Обен. Удастся вам или нет задуманное, я всегда буду вам благодарен.

Джерваз надеялся, что разлука поможет ему забыть Диану, но произошло обратное. В каждой красивой женщине ему виделась Диана. Ее образ преследовал его повсюду. Он вспоминал ее ясные голубые глаза, медленную, приветливую улыбку. Ах, как она ему улыбалась! Будто на всем белом свете он был единственным мужчиной!

Еще больше мучили воспоминания о ее прикосновениях. Ночами он плохо спал, просыпался от ощущений, что ласкает ее нежную грудь или гладит шелковую кожу ее бедер. Джерваз тосковал по ней, и это ужасно злило его. Что ж, он спросил, чего она хочет, и девушка честно ответила, но она могла бы с таким же успехом говорить с ним по-китайски. Ну почему, почему не попросила Диана ничего другого?! Бриллиантов, роскошных экипажей?! Впрочем, если бы она захотела что-то другое, то это уже не была бы Диана…

Презирая себя за слабость, виконт погружался в дела, стараясь побыстрее завершить их, потому что понимал, что чем дольше длится его отсутствие, тем больше шансов, что она заведет себе другого любовника, который, возможно, пообещает ей то, чего она так хочет. Не проходило дня или ночи, чтобы Джерваз не представлял, как она проводит в свою комнату мужчину, приветствует его, целует и предлагает нечто большее… От одних этих мыслей Сент-Обена бросало в жар.