Есть у начальной руси что-то общее и со степняками-кочевниками. Только русь не кочевала кругами по безбрежным степям без дорог на крутошеих скакунах, а туда-сюда утюжила бесконечную водную гладь по руслам судоходных рек на крутобоких ладьях. В таком сопоставлении становится уместным у руси титул кагана, становится понятным, почему не могут найти археологи ни сам каганат, ни его столицу. Не было у такого каганата четко очерченных границ, а у кагана постоянной резиденции. Да и наследственного правителя-кагана тоже могло не быть. Как в какой-то момент объявился в глубинке Великой степи Чингисхан, и запылила степь под копытами десятков тысяч коней, направляемых рукой «Потрясателя вселенной», точно так же стоило найтись на речных просторах Восточной Европы предприимчивому и талантливому предводителю, назвавшему себя, например, каганом, и вспенивались буруны под форштевнями сотен выстроившихся в кильватер ладей.

Русский каганат, если он существовал, должен был образоваться до 838 года, чтобы успеть послать послов к Феофилу. В то время в Киеве скандинавов еще не было и в помине, не было скандинавов ни в Гнездове, ни в Тимиреве, ни даже в Рюриковом городище. Для того времени они известны только в Ладоге. И тем не менее, русь появилась в Черном море. А всего лишь двадцать лет спустя уже поимела наглость напасть на Константинополь. Еще через два десятилетия в Константинопольском патриархате появилась митрополия Росия — все это, разумеется, без какой-либо привязки к Киеву. Проходит еще двадцать лет, и к рубежу IX и X веков русь не только закрепилась на берегах Черного моря, но и монопольно хозяйничала в его акватории. По словам аль-Масуди, относящимся к тому времени: «В верховьях хазарской реки [Волги] есть устье, соединяющееся с морем Найтас [Черным морем], которое есть Русское море; никто кроме них [руси] не плавает по нему, и они живут на одном из его берегов». А Киев стоит отнюдь не на черноморском побережье. И, главное, все это время никаких видимых следов Русского каганата!

Такой вот странный каганат — для Людовика Немецкого и западных европейцев все еще остающийся «нормандским», но на самом деле уже ставший русским. Не было у него границ, не было столиц. Столица там, где причалил корабль самозваного кагана[115], может быть на только что захваченной русью новой базе. Сегодня — здесь, а завтра — там. Молодая шустрая русь вполне могла превратить в свой «каганат» весь необъятный простор Русской равнины с густой сетью судоходных рек — торных дорог, ведущих от богатых пушниной северных краев к теплым морям и странам, изобилующим всяческим добром и серебряными дирхемами, где предприимчивому купцу и смелому пирату всегда есть чем поживиться. И разбросать на этом просторе по берегам рек и озер свои фактории — опорные базы в торговых походах и пиратских рейдах. И, что немаловажно, суметь обрести ту самую «сплоченность», чувство общности, принадлежности к великому братству, назвавшемуся русью. И, наконец, выработать и сохранить ощущение неразрывного единства этого необъятного пространства, заставившее русских киевских каганов X–XII веков прикладывать титанические усилия, чтобы вновь объединить это пространство, бывший «виртуальный» русский каганат, в реальное единое средневековое европейское государство — Киевскую Русь.

Считается, что Русский каганат исчезает в 80-е годы IX века. Не потому, что это где-то написано — как я уже говорил, нигде об этом загадочном образовании вообще нет ни слова. Русский каганат обязан был исчезнуть в означенное время, чтобы освободить место Киевской Руси в соответствии с хронологией ПВЛ. Но на самом деле, вовсе не обязанный следовать этой фиктивной хронологии, Русский каганат мог существовать, то виртуально, то почти реально, вплоть до конца 30-х годов X века, когда его каган Игорь безрассудно вляпался в конфликт с настоящим каганатом нападением на Самкерц. Тяжелейшие поражения Игоря сначала от хазар, а затем от греков лишили виртуальный каганат своего кагана, практически всего флота и всех причерноморских баз-факторий. Обезглавленный каганат вновь откатился на север, потерял выходы к Черному и Каспийскому морям, и, как следствие, на четверть века русь практически исчезла из византийских и арабских хроник. Лишь благодаря дотошности Константина Багрянородного мы знаем о некой очень далекой от Византии Внешней Руси середины X века в Среднем Поднепровье.

Поскольку события этого времени в Русском каганате покрыты мраком, их можно восстанавливать очень-очень гипотетически, опираясь на нашу не внушающую доверия ПВЛ и те результаты скрытых внутренних процессов, которые явились миру, когда русь снова выплыла из небытия в мировой историографии.

Точно не известно, где и как закончил свои дни бедолага Игорь. Может быть, он действительно решил обосноваться с остатками дружины в среднем Поднепровье и погиб под Искоростенем, «примучивая» то ли древлян, то ли, если поверить Льву Диакону, каких-то германцев. Во всяком случае, одна из жен Игоря, Ольга, которая сумела удержать власть над частью руси (и может быть даже объявила себя каганессой?), приняла судьбоносное для будущей Руси решение постоянно обосноваться на киевской или, что более вероятно, вышгородской фактории. Таким образом, часть руси, оставшаяся под рукой каганессы, стала осваивать оседлую жизнь и перешла к строительству средневекового европейского государства, которому предстояло вскорости превратиться в Киевскую Русь. Вероятно, государство строилось по византийскому образцу, о чем косвенно свидетельствует визит Ольги в Константинополь. Причиной такого выбора могла быть объективная необходимость для Ольги отстранить от государственного руля заправлявших в Киеве хазарских купцов, противопоставить хазарскому купеческому караван-са-раю феодальный город, иудейской религии — христианство, а аморфному каганату — централизованное европейское государство. В этом контексте можно принять на веру утверждения ПВЛ о христианстве Ольги и об устроении ею каких-то погостов. Но можно и не принимать — объективных подтверждений ни тому, ни другому все равно нет.

Пока Ольга обустраивалась на Киевщине, «сидевший в Немогарде» Святослав, сын Игоря от другой жены, вероятно славянки, судя по данному ею сыну имени, в соответствии с добрыми варяжскими традициями начал мстить обидчикам за отца и, судя по тому, что мы знаем, подошел к делу основательно. Сначала сыновья кара настигла «неразумных хазар», причем именно кара, кровная и кровавая месть. Она удалась на славу! Святослав не завоевывал земли и страны, не «примучивал» племена, он просто смерчем пронесся по Хазарии, все круша и разрушая на своем пути. Оставив Хазарию в руинах и, надо полагать, восстановив черноморские базы руси на таманской и крымской земле, принадлежавшие поверженной Хазарии, Святослав был готов переключиться на второго обидчика отца — Византию. Но где-то в Крыму его перехватил Калокир и уговорил, известно какой ценой, слегка изменить планы: вместо прямого удара на Константинополь «прогуляться» по Болгарии. Святослав «прогулялся». И здесь мы видим то же самое: сокрушительный разгром за разгром болгарских, а потом и византийских войск, страшные массовые казни мирного населения и ни малейшей заботы об удержании захваченных территорий, особенно поразивший Цимисхия отказ от обороны балканских клисур и оказания помощи осажденному Преславу. Но создается впечатление, что после блистательного победного марша по Болгарии и Византии Святослав просто не знал, что делать дальше. Отмщение свершилось, и он словно в растерянности простоял в Доростоле, так и не приняв решения.