— Мне нужна ваша помощь, — сказал смертный. — За этим я и пришел. К тому же вы сами вызвали меня из Италии. Я вам нужен.

— Не странно ли — тебя страшит мысль о том, чтобы стать вампиром, и в то же время ты выбрал эту судьбу для своего сына.

Натан Пеннибейкер поднял на Сорина полные боли глаза.

— Робби знал, что время, проведенное в Подземелье, сделает его имя бессмертным. Что только доктор Вечность может спасти его карьеру. Поэтому я и привел его к вам. По рекомендации вашего агента.

Человека, который покинул их после того, как перестал быть им полезным, упокой его душу.

— Да, несмотря на юный возраст, слава Робби шла на убыль.

— Такова судьба детей-актеров, — сердито произнес смертный. — Стоит им подрасти, и публике нет до них дела.

«Робби взрослел не по дням, а по часам», — подумал Сорин. Историю Робби — как и всех остальных — он знал наизусть. Натан Пеннибейкер, похоже, не признавал за собой никакой вины в том, что детство Робби пролетело так быстро. Это только усиливало отвращение, которое испытывал к нему Сорин. Когда-то вампир был любящим отцом. И тоже потерял своих детей. Но, в отличие от Натана Пеннибейкера, он готов был свернуть горы, лишь бы избавить дочерей от страданий. Причинить им боль своей рукой — об этом он не мог и помыслить.

Сорину нравилось играть в кошки-мышки с этим горе-папашей.

Судя по красноватому оттенку ауры, Мастер разделял его чувства.

— Да, нелегко видеть, как взрослеют дети, — сказал Сорин. — А если их еще и превращают в предмет аукциона… Такое зрелище выдержит не каждый. Только тот, у кого душа дьявола.

Смертный задохнулся от гнева. Судя по выражению лица, он тщетно пытался найти какие-то слова в свое оправдание.

Впрочем, Сорину было не до него. Он вновь погрузился в воспоминания. С тех пор, как пропали обе его дочери, прошло много лет, однако вампир знал, что они не погибли. Верное тому доказательство — их живые и здоровые дети, оставшиеся в Подземелье. Дочери покинули Подземелье, оставив потомство, и отправились искать приключений в Старом свете. По их словам, хотели «вернуться к истокам». Возможно, они дорого заплатили за свое любопытство.

Первые Обожатели были результатом неумелых попыток обменяться кровью. За ними на свет появились и другие, но каждое новое поколение оказывалось слабее предыдущего. Кровная линия постепенно хирела. Сорин иногда подумывал снова обменяться кровью со смертным, но боль потери с годами не притупилась.

Сорина страшила даже мысль о том, чтобы произвести на свет новое потомство.

Хотя, если Подземелью потребуется пополнение, он пойдет на это не задумываясь. Его кровные дети будут сильными. Возможно, настало время пересмотреть свое решение, учитывая нависшую над Подземельем опасность…

— Почему бы тебе самому не сделать карьеру, смертный? А потом можешь ее со спокойной совестью разрушить.

Актер-неудачник отреагировал так, словно его хлестнули по лицу лайковой перчаткой: оскорбление попало прямо в цель.

Однако в смертном чувствовалась искренняя печаль. Удивительно, что такой мерзавец может и любить сына, и бессовестно им манипулировать.

— Умоляю вас, — произнес смертный. — Пожалуйста, найдите Робби. Я заставлю его покориться, как вы и просили.

Сорин подумал о Стражах, которые тщетно гонялись за Робби с тех самых пор, как мальчик сбежал из Подземелья, испугавшись последней стадии.

— Мы делаем все возможное, чтобы обнаружить его местонахождение, — убежденно произнес Сорин. С поимкой Робби Подземелье окажется в безопасности, Стражи вернутся на свои места, где и останутся до следующего кризиса, а сам он избавится от всех тревог.

До появления Робби из Подземелья не сбегал никто — наглядное доказательство тому, что все находились здесь по доброй воле. В случае Робби Мастер допустил ошибку: понадеялся на то, что мальчик немного подрастет и согласится с решением отца, избавившись от подросткового упрямства. Несмотря на юный возраст, Робби отлично разбирался в механизмах карьерного роста, поэтому ожидания Мастера были не беспочвенными.

Кроме того, Мастер жаждал заполучить Робби, был совершенно очарован его не по годам зрелой душой и знакомствами, которые мальчик завел за годы, проведенные на голливудском Олимпе.

— Я пытался найти его сам, — сказал Натан Пеннибейкер. — Уже несколько ночей я обхожу все места, которые смог припомнить — бары, отели, в которых мы бывали вместе — но он нигде не появлялся. Я думал, Робби прибежит прямиком ко мне. Мы были неразлучны до его… гибели.

— Как я уже говорил, тебе следует остаться здесь. В качестве наживки. — Сорин ждал, что он откажется: смертный безумно боялся превратиться в вампира, хоть и преподнес Робби этот подарок. Наверное, думал, что в глазах сына он никогда не будет источником пищи. Что ж, если бы Робби не сбежал, ожидания смертного могли оправдаться. — Кто знает, вдруг ты окажешься аргументом столь убедительным, что Робби вернется по своей воле.

— Говорю вам — я могу его найти.

— Да, конечно. Ты уже подтвердил это на деле…

Услышав издевательское замечание Сорина, смертный сдался.

— Моя жена останется под вашей защитой на время моего отсутствия? Она ни о чем не знает и не доставит вам никаких хлопот.

— Защита для твоей семьи оговорена в контракте и уже оплачена. Но если мы случайно наткнемся на Робби, то пошлем тебя к сыну — уговорить его вернуться к нам… вместе с отрядом Стражей.

Комнату наполнил запах страха.

— Не нужно Стражей…

— Они будут выполнять твои приказы — в пределах разумного, смертный. Можешь не беспокоиться, на твою жидкую кровь они не позарятся. Они привыкли к более высокому качеству.

Несмотря на насмешку, ответ вампира удовлетворил смертного. Равно как и Мастера, который одобрил решение Сорина через связующее их Наитие.

Натана Пеннибейкера допустили на аудиенцию с Мастером только потому, что смертный представлял интересы несовершеннолетнего Робби и поклялся хранить секрет Подземелья во время заключения контракта. Пеннибейкер не смел раскрыть тайну существования Мастера и тем самым поставить безопасность Подземелья под угрозу. Во время своего пребывания Робби часто рассказывал об отце, и Сорин знал, что смертный боится пыток и клыков — он не рискнет навлечь на себя гнев вампиров, как и не захочет расстаться с мечтами о возрождении славы сына.

Решение было принято, и Натан Пеннибейкер погрузился в молчание, дожидаясь позволения уйти. Сорин не спешил отпускать свою жертву.

Мастер подался вперед, не обращая внимания на то, что происходило между его сыном и их гостем. Он следил за сценой в банях с таким вниманием, словно перед ним был экран телевизора. Хороший знак, ведь завтра на закате состоится обращение Тэмсин Грин.

— Они прекрасны, не правда ли, Сорин?