– Игната Евсеевича, старосту.

– Убили. Ночью убили, а днем ты бросилась в бега. Странное совпадение, не находишь?

– Я его не убивала, – она вцепилась в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Ты не убивала, – Егор согласно кивнул. – Во время убийства ты была со мной в домике для гостей.

– Ну, вот видишь!

– Но это ровным счетом ничего не значит! – рявкнул он. – Его могли убить твои подельники.

– Нет! Не было у меня никаких подельников!

– Знаешь, что-то я тебе не верю. Ты у нас врать большая мастерица. И учти, если сейчас начнешь заливать про то, что сбежала из коммуны, я тебя придушу своими собственными руками.

– Из скита, – сказала она и опустила глаза.

– Что – из скита?

– Я сбежала не из коммуны, а из скита.

– Ну да, после того как грабанула сначала монахинь, а потом и своих дружков.

– Можно я сначала расскажу, а уже потом ты будешь делать выводы?

– Валяй.

Настасья долго молчала. То ли вспоминала, то ли решала, как бы поправдоподобнее соврать. Егор бы поставил на второе.

– Я жила в скиту паломницей почти три месяца, помогала сестрам по хозяйству. Однажды вечером матушка Василиса, она была там за старшую, отправила меня в погреб перебирать картошку. Когда на скит напали, я была в погребе.

– И тебя не нашли? – предположил он.

– Не нашли, – она кивнула.

– Тогда расскажи мне, будь любезна, что ты делала в тайге за десятки километров от скита? Почему не пошла в ближайшую деревню, чтобы рассказать о случившемся?

– Не смогла.

– Почему?

– Потому что заблудилась.

– Слушай! – взвился Егор. – Я тебя предупреждал насчет вранья! К скиту вела проселочная дорога, ты не могла заблудиться!

– Не ори на меня! – Она зажмурилась, точно испугалась, что за такую вольность он может ее ударить. Правильно испугалась, у него уже руки чесались.

– Я была в погребе, когда ко мне спустилась матушка Василиса. Она выглядела очень напуганной, сказала, что мне нужно срочно уходить, потому что на скит напали, отдала мне карты, велела передать бирюковскому старосте.

– А почему она не ушла вместе с тобой?

– Потому что кто-то должен был закрыть люк, – Настя побледнела.

– Какой люк?

– Из погреба в лес вел подземный ход.

Егор присвистнул.

– Я не вру! Там под бочкой с квашеной капустой был люк в земле, через него я попала в подземный ход.

– Да ты что?! Прямо в подземный ход?! – он саркастически усмехнулся. – И что дальше?

– Шла, шла по нему и вышла посреди леса. Не веришь?

– А ты бы в такое поверила?

– Я могу показать ход.

– Ну конечно! Сейчас все брошу и поеду за сотни километров смотреть на вход в подземелье! Ладно, дальше рассказывай.

– А дальше ты сам все знаешь. Через три дня я набрела на ваш лагерь.

– И представилась беглой коммунаркой, – напомнил Егор.

– Это не я представилась, это Макар Петрович меня так назвал, – она упрямо вздернула подбородок.

– Так что ж ты его не поправила?

– Матушка Василиса велела людей сторониться. Я же тех, кто напал на скит, не видела, вот и решила подстраховаться.

– Ну, допустим, – Егор задумчиво потер подбородок. – То есть ты знать ничего не знала, ведать ничего не ведала? Богомолица и праведница.

Она ничего не ответила, отвернулась к окну.

– В таком случае как ты объяснишь, что те отморозки за тобой охотились?

– Они охотились не за мной, а за картами.

– За тем талмудом, с которым ты даже спала в обнимку?

– Да.

– Ой, как интересно! Преступники с топографическими наклонностями охотятся за какой-то макулатурой. Кстати, где папочка-то? Очень любопытно посмотреть.

– Я ее отдала.

– Кому?

– Старосте.

– Так значит, до старосты ты все-таки дошла? А нам почему-то соврала, что дом его не нашла.

– Он сказал, что меня подозревают в пособничестве преступникам и разыскивают. Сказал, что мне нужно поскорее уехать, и дал денег.

– Много? – поинтересовался Егор.

– Много, больше шести тысяч долларов. Сказал, что деньги ему не нужны, а сборник очень дорог.

– Дальше что?

– Все. На следующий день я уехала.

– А вот и не все! – Егора снова захлестнула волна ярости. – Ты уехала, а мы нашли труп старосты. И еще очень долго отбивались от ментов и пытались убедить их в своей невиновности и в том, что о твоем темном прошлом мы знать ничего не знали.

– Я не могла остаться. – Девчонка попыталась встать.

– Сидеть! – Егор толкнул ее обратно в кресло. – Менты не зря на тебя ополчились. О каких еще страницах своей богатой биографии ты забыла нам рассказать?

– О чем ты? – Она вжалась в кресло.

– Я о твоей судимости, дорогуша. За что срок мотала?

– Не твое дело!

– А и то правда, – Егор спрыгнул со стола, – плевать я хотел на твою биографию. В милиции сама все расскажешь как миленькая.

– Подожди! – Она поймала его за рукав. – Не надо милиции, я расскажу…

Это «я расскажу» прозвучало так обреченно, что Егору вдруг стало ее жалко и захотелось поверить во все предыдущие байки про подземный ход и вынужденный побег.

– У тебя ровно пять минут, – он посмотрел на часы.

– Мне хватит и минуты, – Настасья поежилась. – Я сбила человека.

– Насмерть?

– Нет! Ты что?! Перелом ноги и легкое сотрясение.

– И сколько дали?

– Четыре года колонии общего режима.

– Четыре года?! – он не верил своим ушам. – За сломанную ногу?

– Это была нога сына начальника областной ГИБДД, – она невесело усмехнулась.

– И ты отсидела четыре года?

– От звонка до звонка. У меня есть соответствующие документы.

В кабинете повисло неловкое молчание. Девчонка смотрела в окно и о чем-то думала, наверное, вспоминала былое. Егор тоже думал, решал, что с ней делать. Конечно, разумнее всего было бы сдать эту проходимку в милицию, чтобы там уже сами разбирались. А с другой стороны, вполне вероятно, что «разобраться» могут, как в прошлый раз. Сделают крайней – и все дела. Бывшая зэчка была в эпицентре событий: и в скиту, и в доме покойного старосты. Что еще надо для успешного закрытия дела? Решение родилось внезапно. Сначала он попробует сам со всем разобраться, а потом уже решит, что делать дальше.