Облегченно вздохнул Агатияр. Сомкнулись тесным кольцом вокруг своего аиты преданные телохранители. И император просиял радостной улыбкой, потому что мир вдруг стал прежним, а внутренний голос скромно замолчал.

* * *

– Кто это был? – спросил Зу-Л-Карнайн у одного из деревенских увальней, учудивших шутку с зеркалом.

– Онгоны, великий император. Самые настоящие онгоны, а это печально, потому что сии твари живучи и злобны. Они жестоко мстят тем, кто сражается с ними. Они в любой момент могут связаться с тем, кто породил их. А повелителем онгонов является Мелькарт. Это его любимые создания – умные, хитрые, расчетливые.

– А мне показалось, вы так легко их убили.

– Они были очень слабы после того, как обнаружилась их сущность. Ведь это не шутка – посмотреть в зеркало Истины. Ох, задаст нам Каэ трепку, если узнает, что мы ее драгоценное имущество уволокли. Лучше ничего ей не рассказывай.

Розовощекий крепыш, в ярком кафтане серебристо-серого оттенка, подошел к упомянутому зеркалу и внимательно в него посмотрел. Сверкающая поверхность тут же отразила розовые шпалеры, затканные золотыми пчелами, шкаф, заставленный книгами, и кресло с высокой спинкой. Словом, рабочий кабинет аиты. И прекрасного бога с драконьими крыльями за спиной, которые трепетали полупрозрачными облаками.

Тиермес отошел от зеркала и молвил:

– Вот видите, даже я не могу сохранить другой облик.

Зу-Л-Карнайн склонил голову перед бессмертным:

– Я признателен тебе, Владыка Ада Хорэ, за то, что ты сегодня для нас сделал. И был бы рад узнать, кого еще я должен благодарить за помощь.

Второй паренек, сидевший на краешке стола, хмыкнул, отряхнулся, словно собака, вылезшая из воды, и миру явилось смуглое и не правильно-красивое лицо Малаха га-Мавета со сверкающими желтыми глазами. Он был, по своему обыкновению, в черном, но увечья своего больше не стыдился или просто так привык к нему, что стал понемногу забывать, – в любом случае было видно, что у Бога Смерти нет правой руки.

– Прими мою благодарность за мальчика, – тихо сказал старый визирь, подходя к Черному богу.

– Не за что. Всегда рад. – Га-Мавет говорил, а сам думал, что, верно, мир перевернулся, а уж он сам себя точно не узнает.

* * *

Практически вся территория Ронкадора была покрыта тропическими лесами. Это буйство красок, звуков и запахов заставляло восхищаться даже тех, кто был к природе, в сущности, равнодушен. А Каэтана, Номмо и полуэльф не могли наглядеться вокруг. Тод находился в состоянии немого восторга. Он бы и вслух высказался, но лаять ему запретили, и он выражал свои чувства, носясь сломя голову по всем зарослям и спугивая стайки птиц и огромных, как птицы, бабочек, сверкавших всеми цветами радуги.

Дорог здесь не было, но подлесок оказался на удивление редким, и кони свободно скакали по шелковой зеленой траве, усеянной такими крупными и яркими цветами, что дух захватывало. Крохотные птицы – размером с муху (наши друзья долго и принимали их за ярких, необычных жуков или мух) – изогнутыми клювиками пили нектар из этих удивительных чаш. Странные животные – пушистые, добродушные и непуганые сидели на нижних ветвях деревьев, прячась среди листьев и лиан, свесив длинные хвосты, и вздыхали. Это получалось у них так забавно, а мордочки были такие скорбно-потешные, что отряд часто останавливался, чтобы рассмотреть их получше.

Барнаба наелся каких-то огромных сиреневых ягод, густо усыпавших кусты с плотными широкими листьями, и теперь приставал ко всем и каждому с расспросами, не ядовиты ли они.

– Раньше надо было думать, – дружески успокоила его Каэ. – А теперь если и отравишься, то это будет очень больно, а потому ты точно не пропустишь этот момент, будь спокоен.

Этой отповеди хватило на долгие пять или шесть часов, в течение которых толстяк не пытался сорвать и слопать все, что хоть отдаленно напоминало нечто съедобное.

Страшнее всего было пускать коней пастись: животные могли среди прочих трав действительно съесть ядовитую. А остаться без лошадей посреди тропического леса, за многие десятки миль от человеческого жилья, было бы опасно. Но тут пригодился бесценный опыт Хозяина Лесного Огня. Маленький альв и сам не мог толком объяснить, как это у него получается, но он безошибочно определял, ядовита трава или растение либо нет. Спустя день или два Каэтана тоже научилась узнавать лекарственные растения: у них был свой голос, особенный и неповторимый.

Однажды Рогмо поравнялся с Каэтаной и сказал:

– Можно с вами посоветоваться?

– Конечно.

– Я чувствую что-то незнакомое и очень странное. Но не неприятное. Это меня немного пугает, немного радует. Мои объяснения вас не смешат своей неуклюжестью?

– Отчего же. Весьма вразумительные объяснения, Рогмо. Бьюсь об заклад, что твои новые впечатления так или иначе связаны с Вещью.

– Правда, – немного смутился полуэльф. – А как вы догадались?

– Это довольно незамысловатая загадка, так что мне нет смысла надувать щеки и пыжиться от гордости, что я такая проницательная и мудрая. Все просто: во-первых, мы намного приблизились к цели и теперь ответная часть талисмана уже влияет на твой перстень. Уверена, что они чувствуют друг друга и уже тянутся сквозь пространство, чтобы соединиться. Такие вещи с трудом переносят собственную незавершенность и неполноту. Во-вторых, ты достаточно долго носишь ее при себе. И Вещь привыкла к тебе и признала тебя своим настоящим Хранителем. Это великая честь, особенно если талисман добрый, как в нашем случае. И в-третьих, ты стал почти эльфом. Человеческого в тебе осталась только человечность и возраст, да и тот уже с натяжкой. Так что отныне ты все будешь чувствовать немного иначе.

– Магнус тоже что-то подобное говорил. Госпожа, а что мы будем делать дальше? Я, конечно, помню все, что вы рассказывали, но ведь рассказывали вы не так уж и много.

– Если честно, Рогмо, я плохо представляю себе, что дальше. Сначала нужно отыскать камень, затем – как-то выбраться с Иманы и попасть на Вард. Но это всего лишь предположения. Ведь перстень Джаганнатхи нужен для того, чтобы отыскать спрятанные талисманы Джаганнатхи и не дать врагам завладеть ими. Знаешь, эти мерзкие штуковины постепенно становятся кошмаром всех моих снов. Мне грезится, что мы не успели найти и уничтожить их и двенадцать людей завладели ими. А завладев, открыли пространство Мелькарта. И это ужасно.

Так что если мы где-нибудь здесь отыщем эту гадость, нам придется отложить отъезд и заняться немедленным уничтожением талисманов. Поэтому прости, князь, но я и вправду не могу ничего предугадать. Я себя чувствую так, словно мы переходим вброд Оху. В тот самый день, когда она горела.

Неделя промелькнула незаметно. Единственным более или менее значительным событием во время этого семидневного перехода через лес стало столкновение с какими-то диковинными змеями. Гигантские твари, похожие на отлитые из меди и бронзы длиннющие трубы, угрожающе приподнялись на хвостах при виде всадников, разевая свои пасти. Они не испугались топота копыт, не поспешили скрыться в изумрудной чаще, а собрались атаковать тех, кого посчитали своей законной добычей. И хотя змеи были громадные, но все же их поведения было настолько нелепо, что сангасои ринулись в атаку, смеясь.