– У него должен быть кто-то в подручных, но… Почему отсюда никто не бежит? Ваше сиятельство, при таких кошмарных условиях все крестьяне должны были сбежать. А они терпят.

– Но…

– Такое может быть только в одном случае. Если бежать им некуда. Или опасно.

– А почему может быть опасно? Хотя… Эмма!!!

Эмма явилась пред графские очи и призналась, что да. Кое-кто пытался бежать, но потом нашли их тела. Специально привезли и бросили у деревни.

Кто сделал? А поговаривают, что барон Донтер и сделал.

Молодой?

Да нет, еще старый. Так он же вроде был поприличнее?

Вопрос сложный. Господам от него не доставалось, конечно, а вот крестьянина и запороть мог. Да и то поговаривали, что он жену свою со свету сжил, когда та ребеночка на стороне пригуляла.

Лиля кивнула. Страшилки ее не волновали.

– Думаете, барон?

– Предполагаю.

– Эрик, ты будешь засеками заниматься, займитесь и деревнями. Пройдите, посмотрите, у кого есть голубятни, у кого что…

– Ищейками нас сделать хотите, ваше сиятельство?

Лиля пожала плечами. Вопрос был задан с явной иронией и требовал достойного ответа.

– Таких волчар, как вы? Ищейками? Э нет. Но чутье у вас должно быть отличное, так что потрудитесь на благо графства. Кстати, Эрик, мы с шевалье Авельсом и леди Мирандой теперь трапезничаем вместе. В малой столовой. Восемь утра, час дня и шесть вечера. Если будет время и возможность – присоединяйся. Будем рады.

Эрик покачал головой.

– Ваше сиятельство, я ж вирманин.

Лиля кивнула. Вирмане в принципе в Альдоная не верили, своих богов им хватало за глаза, а потому на континенте они считались не то чтобы второго сорта, но какие-то границы с ними старались не переступать.

– И что? Я, леди Миранда, шевалье Авельс, пастор Воплер с сыном, Лейф с Ингрид и капитан Антрел. Полагаю, не самое худшее общество.

Эрик тоже так думал:

– Ваше сиятельство, если буду в замке, то с радостью.

Лиля кивнула:

– Хорошо. Засеками займешься?

– Мне как раз корабль просмолить надо, а у вас в Яблоновицах смолокурня есть, так что проедусь, огляжусь.

Лиля все равно была собой недовольна. Подумать бы раньше – и чего срываться из-за барона?

Просто его в округе боятся. А массовый ужас – штука заразительная. Вот и заразилась. И запрыгала. А так спокойнее надо быть. Выдержаннее.

Ты – графиня.

А с другой стороны – поможет это тебе, как ежику ракетное топливо. Если барон решит тебе гадить… Нет, королю ты нажаловаться можешь, но здесь глухомань. Пока кто доберется, пока чего решат. Интересно – средневековые бюрократы сильно от привычных отличаются?

Лиля вздохнула и принялась за хозяйственные дела.

Ходила на уроки, присматривала за порядком в замке, проводила инвентаризацию вместе с Эммой, записывала все, что помнит из медицины, и все, что могло пригодиться в этом мире и времени, выслушивала доклады по строительству и ремонту, раздавала указания…

Кто сказал, что аристократки просто сидели и вышивали? Да тут пахать приходится как проклятой! Впору молоко за вредность требовать.

Амалия, герцогиня Ивельен, в девичестве леди Иртон, скользнула к мужу в кабинет. Тот сидел, разбирая какие-то бумаги. А увидев жену, отложил их в сторону и заулыбался:

– Проходи, дорогая. Что-то случилось?

– Нет, ничего серьезного, дорогой. Просто я волнуюсь за Миранду.

Питер привлек жену к себе, поцеловал ручку и погладил по округлившемуся животику.

– Леди, вы лучше думайте о своем ребенке.

– Но Миранда мне тоже не чужая.

– У нее есть отец.

– Но нет матери. А отец… милый, Джес не умеет быть отцом.

– Я помню, дорогая, – откликнулся Питер, поглаживая талию жены и потихоньку спускаясь к тому месту, где это уже не талия.

– Мы ведь росли в основном с гувернантками. Отец постоянно был в делах и разъездах, бабушка с дедушкой нас не слишком любили, знаешь, как мы мечтали, что папа проведет с нами хотя бы день? Целый день!

Питер постарался не морщиться.

Да знал он это все. И что дальше? Ты вышла замуж, милая. У тебя другая семья. И переживать ты должна не за соплюшку, у которой капризов больше, чем ума, а за своего нерожденного ребенка.

Но вслух он этого, понятно, не сказал.

– Дорогая, если пожелаешь, я направлю письмо в Иртон. Узнать, доехала ли Миранда и как она себя чувствует.

– О да!

Синие глаза Амалии вспыхнули.

– Прошу тебя, дорогой.

– Можешь не просить, любимая.

Питер привлек к себе жену и нежно поцеловал.

Окажись при этой сцене Лиля – точно спросила бы, почем литр розовых соплей. Но супругов никто не видел.

Никто не заметил тень неудовольствия, промелькнувшую в глазах Питера, когда Амалия заговорила о брате. Да и заметил бы.

Тени к делу не пришьешь.

Пару дней спустя Лиля уверилась, что была права насчет барона.

И просветил ее, как ни странно, Джейми. Хотя что тут странного? Лиля за это время не то чтобы сдружилась с травником, но общаться им нравилось. В том числе и на профессиональные темы. Хотя до конца Лиля паренька понять так и не могла.

Вроде бы вежлив, приветлив, но иногда… из него прямо-таки прет властность, которая совершенно неуместна у паренька-травника из глухой провинции.

Хотя Лиля не возмущалась. Она и сама временами вела себя неадекватно. А подобное притягивает подобное.

– Барон, ваше сиятельство, скотина, сволочь и мерзавец. Весь в свою мамочку. И папочку тоже.

Лиля поощрила паренька кивком. Мол, сама знаю. А подробности можно?

И Джейми принялся рассказывать.

Барон Донтер, для начала, таковым не являлся. Вообще.

То есть к баронству он имел примерно такое же отношение, как Лиля – к Великой Китайской стене.

Баронство это примерно лет тридцать назад принадлежало старому Донтеру, у которого были сын и дочь. Дочь вышла замуж за любимого мужчину, правда шевалье, из безземельных, но разве это важно, когда речь идет о любящих сердцах?

А то, что через пару лет после заключения брака (все еще бесплодного) к шевалье переехала сестра, а наследник барона случайно погиб на охоте, это уж и вовсе лирика.

Погиб и погиб, кабан – животное невежливое, особенно если в него острыми железяками тыкать. Не он первый, не он последний. Юноша был опытным охотником – а что? Погибают одни ротозеи? Да любой приличный ротозей к кабану не сунется и жив останется. А вот опытный охотник как раз и рискнет…