которую широко рекламировали. Некий сталинский врач А. Уманский со страниц «Диктатуры труда» заявлял, что берет на себя обязательство «обучить первоначальной грамоте не менее 10 человек», и призывал интеллигенцию, в частности врачей, уделять свободное от работы время делу ликвидации безграмотности. В другой заметке врачи Донецкого института патологии и гигиены труда сообщали, что принимают вызов доктора Е. Гершмана о бесплатном прочтении 5 лекций о брюшном тифе и, в свою очередь, вызывают своих коллег Свидлера, Богославского, Ростошинского, Ярославского, Сперанского, Паперного, Вайсмана, Нарбута и Тисова.

Культурный фронт в Донецком округе ширился, охватывая практически все слои населения. И вот уже в «Диктатуре труда» появляется заметка: «Правление Вукоопспилки постановило создать 3 временные бригады из лекторов и образованных рабочих кооперации, которые организуют краткосрочные курсы для работников кооперативных магазинов Донбасса. Бригады имеют задание повысить политическую сознательность работников прилавка. Ведь «культурный и подкованный продавец — это сила!»

Антирелигиозные страсти

Но вы знаете, что более всего мешало преодолевать невежество. Правильно — религия. Отряды безбожников старались вовсю. Примечательное сообщение из Ясиноватой гласило: «Надоело слушать колокольный перезвон рабочим Ясиноватского поселка. Много говорилось о закрытии церкви, выносились резолюции, собирались подписи, а сельсовет до сих пор этого дела не двинул. Надо ускорить закрытие церкви».

До взрыва Свято-Преображенского собора в столице шахтерского края оставалось около двух лет…

Это православные. Евреи со своей синагогой разобрались куда быстрее. Осенью 1929 года синагога была сперва закрыта, а потом переделана в Клуб трудящихся евреев.

В то же время не забывали и о сектантах. «В селе Ново-Николаевка, — писала “Диктатура труда”, — засела секта молокан. На их деятельность сельсовет не обращает внимания. А они перекинулись на соседнее село Богдановка. Ведут вражескую антисоветскую агитацию». Можно себе представить дальнейшую судьбу этих молокан. Минимум — Соловки.

Ну и боролись с предрассудками. Шикарнейший заголовок одной из заметок того времени примечателен — «Знахарки резко размножаются». Каково, а?

За всей этой бытовщиной не стоит забывать, что и до революции Донбасс считался местом неблагополучным в криминальном отношении. Тут и днем можно было всегда нарваться, а уж вечером никто не рисковал из дому без надобности выходить. Надо ли говорить, что в условиях разгула бандитизма после Гражданской войны в донбасских поселках и городах еще долго нельзя было поручиться за свою жизнь и здоровье в самых безобидных ситуациях.

«Диктатура труда» хлопотливо отмечала все, что происходило в криминальной сфере. Тогда это еще было возможно.

В городе Сталино, еще пять лет назад бывшем Юзовкой, царили голод, эпидемии тифа и несчастных случаев. Последние побеждали все. Если вспышек тифа в Сталинском округе (административная единица, существовавшая до образования в 1932 году Сталинской области) за второй квартал было 106, то несчастных случаев только на одном Макеевском металлзаводе им. Томского — 845. Судя по заметкам рабкоров, повсеместно на шахтерских поселках царили дикая антисанитария и грубый произвол — сильный пожирал слабого, невзирая на советскую власть.

Бандитизм в те годы носил характер повседневного бытия. То и дело в Сталино и окрестностях кого-нибудь раздевали. Ради поживы, разумеется. Вот, например, 1 декабря (в морозы уже!) «Диктатура труда» (далее — ДТ) сообщает, что «в 5 часов вечера вблизи шахты “Калиново” четверо вооруженных грабителей раздели рабочих Козлова, Левенцова, Гуденникова и Александрова. После этого бандиты пытались ворваться в квартиру милиционера Идарова, с которым завязалась перестрелка. Пользуясь темнотой, бандиты скрылись».

Или вот летнее сообщение того же года: «Работница Серенко возвращалась ночью домой со смены. В 7 часов вечера возле 2го ставка ее остановили неизвестные, раздели донага, после чего отпустили».

«Орудуют четыре брата Лукьянченко»

Хватало и краж. Причем зачастую «ДТ» сообщает просто о курьезах, сегодня трудно представляемых. «В деревне Любимовка у гр. Тимошенко Г., ехавшего степью, неизвестными ворами уведены две лошади». Или такое: «Из товарного вагона на ст. Иловайск было украдено 35 пудов (460 кг) подошвенной кожи. Милицией с поличным был задержан некто Дурков — бывший владелец шахты».

Не были редкостью налеты. ДТ писала: «В бараки рабочих по постройке дороги в с. Скотоватое, Авдеевского района ворвались трое вооруженных револьверами грабителей. Были нанесены ранения рабочему Алхилову, у 20 рабочих забрали 600 рублей и различные вещи». Некоторые сообщения словно перекочевали из американских газет: «Милицией задержан Самарский-Натаров Иван, который во главе шайки бандитов в 1928 году ограбил почтовый поезд».

Порой «шайки» буквально захватывали целые поселки. «Бандиты терроризируют Щегловку, — сигнализировала газета. — Там до сих пор орудуют на Григорьевке четыре брата Лукьянченко, сидевшие в тюрьме за уголовку 3 раза. Рабочие возмущены разбойными выходками бандитов и приняли решение о высылке Лукьянченко на Соловки. Но окружные админорганы не обращают внимания на просьбу, и бандиты продолжают свирепствовать на Щегловке». «Крыша» была, что ли, у братьев Лукьянченко?

Дерзкий побег Чемберлена

Милиция задерживала, но не всегда удерживала в своих стенах преступников. Как и сегодня, впрочем. Недавно из изолятора Марьинского РОВД сбежал грабитель. В октябре 1929 года ДТ писала: «Из Харцызской раймилиции бежал грабитель Белый Ф., который находился под стражей». Связь времен, однако… Только улыбку вызывает сообщение о том, что «25 октября в Сталино из двора милиции совершил побег вор Кравцов по кличке Чемберлен». А сколько дает воображению короткое сообщение, что «задержан с украденной лошадью и поддельной карточкой на нее конокрад Базаренко, задержана также его дочь, изготовлявшая карточки».

Но случались и самые настоящие трагедии. Причем педагогические. 25 октября газета вышла с заметкой под заголовком «Почему застрелилась учительница Эскина». Сообщалось, что в детском доме (детгородке по тогдашней терминологии) в Каракубе под Старобешево выстрелом в висок покончила с жизнью учительница Эскина Е.И. Газета недоумевает, как так, почему? «Эскина проработала в детгородке немногим более полугода. Она — молодая стажерка, окончила Днепропетровский педтехникум». Журналист ДТ пишет, что нравы в детском доме просто жуткие — «случай самоубийства тут не первый. В мае тут повесилась 15летняя ученица. Следствием было установлено, что самоубийство подростка явилось следствием чрезвычайно жестокого режима, враждебных отношений между детьми и склоки воспитателей».

Это конец 20х! А за несколько лет до этого творилось в Донбассе порой и вовсе невообразимое. К счастью, газеты и об этом писали. На долгие годы запомнилась людям, например, «красная пасха» 1926 года — еще до слияния шахтных и заводских поселков с городом Сталино (бывшей Юзовкой), в единый и неделимый механизм. Махновщина была, конечно, дикая. Примерно как на украинских землях сегодня.

До революции на территории нынешнего Донецка было несколько десятков обособленных и во многом автономных поселков. И Юзовка была