Его рука соскользнула с ее лица на грудь, и он обхватил эту восхитительную округлость, нащупывая самое чувствительное место — сосок.

Алатея, задыхаясь, с трудом удерживалась на ногах.

Оба они услышали скрип половицы одновременно, за одно мгновение до того, как дверь отворилась.

— Привет! — В дверь заглянул Чарли. Кивнув Габриэлю, нашел взглядом Алатею: — Я отправляюсь на Бонд-стрит. Мама велела спросить у тебя, нужно ли нам еще что-нибудь для завтрашнего вечера.

Алатея покачала головой, благодаря судьбу за то, что Чарли не заметил, как пылают ее щеки.

— Думаю, больше ничего.

Бал был назначен на следующий день и означал формальное введение Мэри и Элис в светское общество Лондона.

— Отлично! В таком случае я отправляюсь.

Махнув рукой на прощание, Чарли вышел. Глубоко вздохнув, Алатея повернула голову и встретила взгляд Габриэля. Он нахмурился.

— Итак?

Алатея вернулась к письменному столу и взяла в руки перо,

— Я думаю, — сказала она, обмакивая перо в чернила, — надо поскорее узнать и проверить все, что возможно.

На следующее утро Алатея убедилась в том, что у нее еще по горло дел. Предоставив Сирине заниматься приготовлениями к балу, она, захватив с собой Элис и Мэри, отправилась в центр в своем любимом небольшом экипаже.

— Это просто сумасшедший дом! — произнесла Элис, обернувшись и заметив из окна экипажа, как выбивают и чистят красный ковер.

— Если они постелют его сейчас, к вечеру он будет в ужасном состоянии.

— Крисп обо всем позаботится, — возразила Алатея, опускаясь на сиденье, и, опершись спиной о подушки, прикрыла глаза.

Она была на ногах с рассвета и уже встречалась с поставщиками провизии и цветов. К счастью, все главное наконец было сделано. Открыв глаза, она еще раз просмотрела зажатый в руке список и удовлетворенно кивнула.

Через полчаса экипаж доставил их домой. Мэри и Элис просто лучились радостью и весельем. Алатея с нежностью наблюдала за ними. Пусть ей предстояло провести тяжелый и хлопотный день, зато вечером ее и сестер ожидала награда за все труды.

Коляска остановилась у парадного крыльца, и младшие сестры тут же выпорхнули из нее.

Алатея вышла из экипажа, стараясь сохранять достоинство, потом, постояв немного, направилась к дому.

Весь следующий час она отвечала на вопросы поставщиков, цветочниц и декораторов. Идея украсить огромный бальный зал васильково-синими муслиновыми драпировками принадлежала ей. Она знала, что ткань не пропадет, а будет потом роздана служанкам в качестве подарков. Форму и стиль драпировок она доверила молодому серьезному декоратору, и теперь белый с золотом бальный зал выглядел как райское видение.

— Поистине прекрасно! — похвалила она работу декоратора и, обернувшись, бросила на ходу: — Пожалуйста, представьте мне счет, мистер Боббинс. И поскорее, потому что мы пробудем в городе не долго — всего несколько недель.

Боббинс низко поклонился, заверив ее, что сделает это немедленно.

Алатея вместе с Фиггс проверила запасы лососины и креветок, потом в сопровождении Криспа спустилась в погреб. К тому времени когда они покончили с выбором вин к обеду, полдень уже миновал. Вернувшись в свой кабинет, она намеревалась проверить списки неотложных дел, но почему-то вместо письменного стола оказалась у окна, выходящего в сад.

На лужайке за домом Джереми, Чарли и Габриэль были полностью поглощены новой игрушкой. Габриэль снял свой плащ. Он вместе с Чарли учил и наставлял Джереми в сложном деле: как сохранить равновесие, катаясь на велосипеде.

Алатея наблюдала за ними некоторое время, несколько удивленная тем терпением, которое проявлял Габриэль. По отношению к Джереми он демонстрировал удивительный такт и спокойствие, мягко указывая ему на ошибки и вдохновляя на новые и новые попытки. Джереми просто расцветал рядом с ним. Прежде чем отвернуться от окна, Алатея увидела, как ее брат ухитряется маневрировать на этом механическом чудовище, стараясь держаться подальше от кустов.

Получасом позже Габриэль нашел ее, когда она руководила расстановкой мебели в гостиной для предстоящего обеда. Наблюдая эту сцену, он не переставал удивляться:

— Сколько же приглашений ты разослала?

— Пятьсот, — последовал ответ. — Бог знает, как мы управимся, если они приедут все сразу.

Неожиданне Габриэль взял ее за руку и увлек в угол комнаты.

— Где бумага? Проект петиции?

— Петиции? — Она недоуменно посмотрела да него. — Но ведь не будем же мы заниматься этим сейчас?

— Я мог бы написать ее сейчас, и ты это отлично знаешь. Но лучше будет, если я возьму бумагу домой и там продолжу работу над ней, сформулирую наши аргументы, а то здесь слишком шумно.

— Бумага в верхнем ящике моего письменного стола.

— Если ты не возражаешь, я достану ее. А ты, пожалуйста, оденься как следует — я буду на обеде и не хочу за тебя краснеть.

Прежде чем она успела ответить, он быстро поклонился, поцеловал ее и ушел.

— Леди Алатея, вы хотите поставить этот стол здесь?

— Что? О да… думаю, лучше здесь. — Она невольно вздохнула, возвращаясь к своим обязанностям.

«Официальный обед, предшествующий балу, с точки зрения общества, был даже важнее, чем сам бал. Граф, Сирина и Алатея решили, что обед должен быть чем-то из ряда вон выходящим, невзирая на затраты, и стать событием в светской жизни Лондона, — вот почему Алатея лично наблюдала за всем, учитывала каждую деталь, каждую мелочь. Она проверила список гостей, составленный Сириной, просмотрела все приглашения, написанные на плотной белой бумаге, а потом наблюдала за тем, как полировали хрусталь и чистили серебро, как извлекали и мыли обеденный сервиз из мейсенского фарфора. Она также позаботилась, чтобы белые камчатные скатерти были хорошо накрахмалены и хрустели. Блюда всех двенадцати перемен были тщательно выбраны с тем, чтобы каждое дополняло другое и являло собой триумф кулинарного искусства. Ни один из гостей, приглашенных к обеду не должен был заподозрить, что дела семьи пошатнулись.

Все шло гладко.

Со своего места в середине стола Алатея наблюдала, как подают шестое блюдо. За столом царило обычное оживление. Беседа текла ровно, слышался смех, звон фарфора и хрусталя. Ее отец, занимавший хозяйское место во главе стола, выглядел весьма внушительно.

Сирина, в своем роскошном ярко-синем шелковом платье, сидела на другом конце стола, а напротив Алатеи Мэри и Элис весело болтали с гостями.

Чарли расположился чуть поодаль от Алатеи, справа. Все трое были одеты в лучших традициях светского вкуса и изящества. Алатея в своем платье янтарного шелка и в шапочке, украшенной золотыми бусинками, также демонстрировала искусство своей портнихи с большим изяществом и достоинством.