в резкую, сердитую жару. Солнце словно каждый день проживало новую жизнь: безвредная утренняя заря была веселой, словно новорожденный младенец, в полдень солнце обрушивало на всех горячий подростковый гнев, а вечером царственно уплывало за горизонт. Нилит весь день ждала его кончины.

Повороты стали более крутыми, а тропа пошла все больше вверх. Огненный хребет наконец начал их испытывать, и к началу дня пот уже тек рекой и с Нилит, и с Аноиша. Бесконечное виляние тропы сбивало с толку, а когда к нему добавилась вонь, Нилит вдруг поняла, что прижимается к спине коня, чтобы наполнить ноздри его затхлым запахом.

Через час тропа разделилась на три, словно трезубец, протыкающий гору. Один путь уходил на запад, другой – на восток, а средний целился прямо на зазубренную вершину и перевал, который вел прямо через ее кратер. Это был самый короткий путь, но и самый опасный.

Нилит посмотрела на него, проследила за его зигзагами и подметила, что до короны из черного камня еще далеко. У нее закружилась голова, и Нилит закачалась, вцепившись в шею Аноиша. Оглянувшись, Нилит обнаружила, что склон уходит вниз под пугающим углом. Где-то далеко виднелась земля, укутанная в дымку из жара и пыли. Нилит прижала ладонь ко лбу.

– Что-то не так, жена?

Каркающий голос Фаразара привел ее в чувство.

– Все в порядке, спасибо.

– И куда мы идем?

– Прямо наверх. По трудному пути. По опасному пути.

Ворчание Аноиша отдавалось в ее ягодицах – и, кроме того, она слышала, как он скрежещет зубами. Конь был слишком умен.

– Отлично. Возможно, ты упадешь и свернешь себе шею.

– Еще раз тебе говорю: если хочешь целую вечность быть рабом какого-нибудь горного разбойника, я не против. Подумай об этом, прежде чем снова привлекать к себе внимание.

Фаразар умолк и медленно поплелся по средней тропе. Нилит напоила Аноиша и напилась сама, а затем положила стрелу на тетиву одолженного лука. Он был маленький, сделанный из темного дерева и рога антилопы – дважды изогнутый и с тетивой из кишки. На тот случай, если стрелы закончатся, на поясе у нее висел нож, а в обмотках трупа была спрятана кривая сабля.

Ей оставалось только одно – двигаться дальше. Крепко обхватив лошадиную спину ногами, она положила лук на колени и продолжила путь. Гора – это испытание; чтобы покорить ее, нужно просто идти в правильном направлении, шаг за шагом, и высота горы измеряется лишь числом этих шагов, которое нужно, чтобы добраться до вершины.

Нилит бросила считать, когда дошла до шести тысяч, и это были удары копыт. Детали ландшафта внизу становились все менее различимыми, однако зазубренный хребет все еще возвышался над Нилит, словно едва сдвинулся с места. Это приводило ее в ярость. Она обнаружила, что стискивает медную монету, висящую на шее, и вспоминает значение слова «решимость».

Горный склон становился все более враждебным. Железные цвета песка и камня сменились черным и запеченным на солнце серым. На костяшках сложенных в складки скал возвышались валуны. Скальная порода бурлила здесь, протекала там – наполненная движением, и все же застывшая во времени. Тропу прерывали огромные завитки и воронки, и везде, куда дошел камень, земля была обуглена. Когда прилетал легкий ветерок, Нилит чувствовала слабый запах серы.

– Я думала, что эта гора давным-давно умерла, – сказала она Фаразару, шедшему в десяти шагах впереди.

Он вздохнул.

– Говорят, что здесь земля не умирает. Говорят, однажды Огненный хребет снова взревет.

– То есть ты все-таки кое-что знаешь о своей стране.

Он пробурчал что-то про жен и отрубание голов.

Аноиш устал задолго до того, как солнце село за склоном: его копыта были приспособлены для равнин, а не почти отвесных скал. Одна половина тропы скрылась во тьме, а вторая вспыхнула темно-оранжевым пламенем. Нилит обернулась, пытаясь найти что-нибудь похожее на нишу, место, откуда она не скатится в пропасть посреди ночи.

Когда она решила, что все ее усилия напрасны, свет уже почти погас. Склон выглядел так, словно давным-давно кто-то нанес ему мощный удар огромной кувалдой. Среди валунов и пемзы не было ни одной площадки для лагеря.

– Мы пойдем дальше, – сказала она, соскальзывая с Аноиша. Конь благодарно заржал, а она погладила его по выступающим ребрам.

– В темноте?

В словах Фаразара был смысл: луна еще не взошла.

– У нас есть звезды, и ты ведь тоже будешь освещать нам путь, верно? Ты же предупредишь нас о кратерах и дырах, из-за которых наш добрый конь может охрометь?

– Или о разбойниках.

– Не бойся, Фаразар. Ты же знаешь – я могу за себя постоять. И за тебя.

Она, не думая, похлопала по трупу и быстро отдернула руку.

– Хм.

И они пошли дальше; впереди – Фаразар, а позади него Нилит вела под уздцы коня. По мере того как ночь захватывала небо, сияние призрака усиливалось, и благодаря ему и свету звезд они могли идти с неплохой скоростью.

Они почти не разговаривали, только иногда вполголоса предупреждали друг друга о выбоине или разломе посреди тропы. Аноиш, очевидно, тоже очень хотел не получить травму, но при этом сохранял спокойствие. За последнюю неделю он уже привык к призраку. Должно быть, он тоже считал Фаразара никчемным или же слышал презрение в голосе Нилит, когда она обращалась к мужу. В любом случае, Аноиш игнорировал его в той же мере, что и она.

Склон выгнул спину, и их продвижение замедлилось; в нескольких местах им даже пришлось ползти по обломкам, оставшимся от каких-то старых оползней. Аноиш испуганно ржал, когда под его копытами хрустела пемза и сланец. Нилит подставляла плечо, помогая ему выбраться на более твердую землю.

До края кратера они добрались уже глухой ночью. Он, полый и пустой, вытянулся в форме слезы; в самом узком месте его протяженность составляла пару миль. По его краям стояли зазубренные каменные шпили, похожие на колонны зала, у которого сдуло крышу. Некоторые из них, вероятно, были не ниже башен Аракса. Они кренились, расходясь от центра кратера.

Под ними скалы резко уходили вниз, покрытые бороздками и обугленные, словно стенки старой костровой ямы. В центре кратера находилось маленькое озеро – неподвижное и серебристое, словно ртуть в звездном свете. От озера Нилит с Фаразаром отделял целый лес похожих на клыки камней, указывающих на звезды.

Возможно, это просто был обман зрения, или на Нилит так подействовала темнота в кратере, но она была готова поклясться, что видит слабое свечение на севере – там, где стоял город.

Она стряхнула с себя плащ