Максим был в шоке.

Что за сумасшедший дом? Почему эта невидимая женщина называет его «Гумилев»? Какой он, к черту, старший лейтенант? Ведь офицерские звания существуют только в «Беллоне» и Космофлоте, а у них в «Армии пробуждения» никаких званий, понятно, нет...

И что за Петровская? Неужели какая-то родственница губернатора Марса, этого кровавого палача, взяточника и патологического лжеца, из-за которого погиб Людвиг?

Максим буквально кипел от возмущения. Сейчас он нужен своим соратникам, нужен «Армии пробуждения», всему человечеству, наконец! Но вместо того, чтобы руководить революционным Временным правительством, он, товарищ Альфа, вынужден сидеть в дурацком кресле и слушать весь этот бред. Лишь мысленно вызвав в памяти образ серебряного Льва, Максим сумел успокоиться. Фигурка дарила отвагу, но это чувство необходимо не только в бою. Иногда нужно немало мужества, чтобы сохранить самообладание. А женщина тем временем продолжала:

– Дальнейшая судьба Петровской складывалась так: через три месяца пребывания без радиосвязи в подземных пещерах Ио ей все-таки удалось выбраться на поверхность и связаться со старательским планетолетом «Шанхай». Именно с борта «Шанхая» Петровскую эвакуировал на Марс конвой ЮМ-29. Первый же запрос, который сделала Петровская с борта крейсера «Лакшми», касался тебя. Из «Беллоны» ей сообщили, что ты погиб 28 октября 2468 года на Градусе Забвения. Горе от этого известия помутило ее разум. Последующие месяцы Петровская провела в психиатрической клинике «Волшебная гора» в окрестностях Четвертого Рима. Там она пребывала до того дня, пока не увидела тебя и твоего товарища Людвига ван Астена по телевизору, когда лидер группировки «Армия пробуждения» обратился к народу Марса с рассказом о роли «Армии пробуждения» в уничтожении опасной кометы Шпитц-11. По-видимому, именно с того момента Петровская начала непрерывно отслеживать судьбу вожаков «Армии пробуждения». В день вашей казни Петровская, воспользовавшись служебными полномочиями своего отца, украла полицейский коптер, чтобы спасти вас. Однако, к ее огромному огорчению, ты не смог узнать ее и вспомнить о вашей любви и взаимных обязательствах. Поэтому, поддавшись эмоциям, она была вынуждена катапультировать тебя с борта коптера в долине реки Амфитрита...

Сердце Максима громко стучало.

Он уже понял: Анна, что спасла его от Казни Пяти Стихий – и есть та самая Петровская, о которой говорит приятный женский голос. Но что он, этот голос, имеет в виду, когда говорит об их «взаимных обязательствах»? Он чувствовал: какая-то жуткая правда стоит за всем этим. Но ее, эту правду, Максим пока совершенно не мог принять...

Наконец он отважился задать кое-какие вопросы.

– Кто ты такая? И почему ты обращаешься ко мне «Гумилев»?

– Раньше ты называл меня Исинкой, – ответил голос. – Я – фамильный искусственный интеллект рода Гумилевых. На протяжении четырехсот семидесяти лет твои предки совершенствовали меня, дополняя мои алгоритмы, оттачивая схемы принятия решений. Я, так сказать, твой ангел-хранитель...

– Но я Максим! Максим Верховцев! Никакой не Гумилев! У меня нет ни одного родственника с такой фамилией! – лицо Максима стало красным, по щекам катились непрошеные слезы.

– Назови хотя бы одного своего родственника, – попросила Исинка спокойным голосом.

– Ну, вот Василий... Мой брат... Впрочем, он погиб прошлым летом.

– Еще!

– Еще мой отец, монтажник-наладчик.

– Ты давно видел его?

– Кажется, года три назад... Или четыре... Не могу вспомнить точно... Он тоже погиб... Кажется, погиб.

– А мать?

– Она была красивая... С черной косой...

Некоторое время Исинка не отвечала. А затем заговорила с задушевностью, мало ассоциировавшейся у Максима с понятием «искусственный интеллект».

– Как тебе кажется, почему у тебя проблемы с памятью?

– Ну... Я был ранен... Контужен... Наверное, поэтому?

Будь Исинка человеком, она наверняка рассыпалась бы саркастическим смехом. Но Исинка все же была искусственным созданием, пусть и с оцифрованной бездной чисто женского такта внутри. Поэтому она ответила:

– Твой мозг подвергся нескольким процедурам ментописи, которая не то чтобы стерла, а закрыла доступ твоей новой личности к воспоминаниям старой личности. На твое представление о себе наброшена оболочка, которая называется «Максим Верховцев». А под оболочкой лежит сама твоя личность – нетронутая, но как бы спящая. Ядро твоей личности, то есть настоящий ты, носит имя «Матвей Гумилев»...

– Докажи, – процедил сквозь зубы Максим.

– Постараюсь, – ответила Исинка.

На экране, который по-прежнему висел перед Максимом, появилось изображение. Его вниманию предстал небольшой фильм, нарезка кадров от нескольких камер видеонаблюдения.

Вот он сам, с букетом левитирующих сине-черных и перламутрово-розовых лунных орхидей, стоит на фешенебельном крыльце еще более фешенебельного особняка. Рядом с ним красиво одетая молодая девушка. Ее орехово-русые волосы заплетены в две толстых косы, которые привольно спускаются по плечам на спину. Он сам тоже одет с иголочки, чисто выбрит, на его лице – радостно-напряженное выражение.

Следующий кадр – он, Максим, девушка с косами, в которой он уже узнал ту самую спасительницу-Анну, мужчина лет шестидесяти с державным брюшком и сединой, похожий на губернатора Марса без мундира и грима... Какая-то милая женщина, похожая лицом на Анну, как видно, ее мать...

Далее: на красивой фарфоровой тарелке перед ним – золотисто-медвяный клин яблочно-лимонного пирога с корицей. Он, Максим, ломает его серебряной ложечкой с удлиненной ручкой...

К горлу Максима подступила какая-то странная обида. На судьбу? На себя? Непонятно на кого.

Ощущать обиду ему было неприятно. В конце концов, это отвратительно, когда кто-то, пусть даже искусственный интеллект, знает о тебе нечто такое, чего не знаешь ты сам! И он поторопился прервать видеоизлияния Исинки:

– Ну и что с того? Что это доказывает?

– Это была сцена твоего сватовства к Анне Петровской. В тот день ты просил руки Анны у ее отца, губернатора Марса.

– Надеюсь, мне отказали? – осведомился со всей возможной язвительностью Максим.

– Нет, ты получил согласие. Вы с Анной по-прежнему обручены, а значит, вы жених и невеста... И с юридической точки зрения тоже, – сказала Исинка, как показалось Максиму, с нотками печали в голосе.

Вдруг спасительная догадка пришла в голову Максиму. Как можно в двадцать пятом веке верить каким-то видеозаписям?!

– Да откуда ты вообще взяла их? Почему я должен этому верить? – спросил он. – Может, это вот сейчас ты… вы пытаетесь меня… как это… перепрограммировать, одним словом?

– Все кадры взяты из видеоархива загородного поместья Петровских. Их сделал «умный дом». Если тебе это действительно интересно, можешь сопоставить точное время съемки с астрономическими таблицами и метеоархивом, проанализировать тени, интенсивность освещения, посмотреть уникальные сигнатуры камер и сравнить их с базами данных сигнатур «умных домов» Марса... Да и вообще, какой смысл мне тебя обманывать?