— Досадно, но не выйдет. Как экскурсия, понравилась? Я в восторге от Джека Потрошителя.

— Понимаю. Ничего удивительного.

Рыжий издал короткий смешок.

— Обожаю завуалированный сарказм. А теперь…

Из терминала в открытый проем вдруг вбежал маленький мальчик и громко позвал папу. Воспользовавшись временным замешательством противника, Малоун ударил локтем по руке с оружием.

Пистолет с грохотом изрыгнул в потолок пулю.

Малоун прыгнул на Лайона, отшвырнул его к мраморной перегородке, стиснул левой рукой запястье и вывернул оружие вверх.

Громко закричал мальчик, крик подхватили другие голоса.

Малоун попытался ударить рыжего коленом в живот, но тот, будто предугадав его движение, увернулся и рванул к двери — понял, что скоро путей к отступлению не будет. Коттон не отставал. Одной рукой он обхватил шею противника, другой вцепился ему в лицо, пытаясь запрокинуть голову назад, однако Лайон неожиданно ударил его рукоятью пистолета в лоб.

В глазах на миг потемнело.

Рыжий бросился к двери — и был таков.

На подкашивающихся ногах Малоун сделал несколько шагов следом, затем приступ головокружения свалил его на пол. В туалет вбежал охранник.

Коттон тер виски. Скорей бы прийти в себя!

— Здесь был человек… Рыжий… Средних лет. Вооружен.

Тут он заметил у себя в руке кусок силикона цвета человеческой кожи — тонкий нос. Точно! Под пальцами что-то оторвалось, пока он пытался удержать Лайона у двери…

Охранник ошеломленно разглядывал необычный трофей.

— Его легко опознать. Он в маске. Вот обрывок…

Охранник бросился в погоню, а Малоун, пошатываясь, медленно побрел в зал. Вокруг собралась толпа, подтянулись другие охранники. Заметив среди них парня с контрольно-пропускного пункта, Малоун спросил:

— Достали пакет?

— Идемте.

Спустя две минуты они очутились в маленькой комнате для задержанных, расположенной рядом с кабинетами службы охраны. На офисном столе стоял пакет из «Селфриджес».

Малоун осторожно прикинул вес. Легкий… В пакете лежал зеленый полиэтиленовый мешочек, набитый предметами необычной формы — судя по клацанью, металлическими.

Он развязал узелок.

Вряд ли там взрывчатка, раз Лайон это выбросил. Коттон вытряхнул содержимое на стол, и его глаза полезли на лоб от удивления: из мешочка выпали четыре миниатюрные Эйфелевы башни. В Париже такие сувениры на каждом углу.

— Что за фигня? — недоуменно проговорил охранник.

У Малоуна возник тот же вопрос.

Сален-холл

23.40

Кэролайн сосредоточенно изучала книгу, которую так вовремя вернула Стефани Нелл. Эшби пришлось солгать, что Ларок после телефонных переговоров в конце концов отправила ценную реликвию с личным курьером.

— Почерк Наполеона! Точно! — взволнованно объявила любовница.

— Это важно?

— Скорее всего. Теперь у нас новая информация! Куда больше, чем у Поццо ди Борго. Я просматривала материалы, которые тебе передала Элиза Ларок, — если честно, негусто. Ди Борго в основном опирался не на исторические факты, а на слухи да сплетни. Ненависть к Наполеону застила ему разум, вот он и не мог разгадать загадку.

Что верно, то верно: ненависть мешает мыслить трезво. Поэтому Эшби редко позволял этому чувству взять над собой верх.

— Уже поздно, а мне завтра в Париж.

— Можно с тобой?

— Я еду по делам клуба. К тому же на Рождество магазины закрыты.

Он знал, как она любит бродить по модным бутикам авеню Монтень, и никогда не отказывал ей в этом удовольствии. Но завтра ему не до того…

Кэролайн продолжала перелистывать старые страницы.

— Знаешь, по-моему, у нас в руках все нити! — довольно заметила она.

А Эшби никак не мог прийти в себя после встречи с Лайоном. В ужасе перед возможной расправой он сразу же перевел недостающие деньги. Убийца знал о его делах с американцами! Просто в голове не укладывается.

— Уверен, ты выведешь нас по ним куда надо, — отозвался Эшби.

— А пока веди меня в спальню, — промурлыкала Кэролайн.

Он улыбнулся.

— Я уже об этом думал.

— Можно я поеду с тобой?

По озорному блеску ее глаз он понял: выбора нет.

— При одном условии — если ночь мне понравится.

— Понравится, понравится. Уж я позабочусь…

Тем не менее мысли Кэролайн были явно заняты книгой и посланием Наполеона.

— Это латынь. — Она указала пальцем на рукописный текст. — Из Библии. История о том, как Иисус и его ученики ели в Шабат. Она описана в евангелиях от Луки, Матвея и Марка. Я выписала четырнадцать строчек, так что теперь можно читать.

«ET FACTUM EST EUM IN

SABBATO SECUNDO PRIMO A

BIRE PER SCCETES DISCIPULI AUTEM ILLIRIS COE

PERUNT VELLER SPICAS ET FRINCANTES MANIBUS + MANDU

CABANT QU DAM AUTEM DE FARISAEIS DI

CEBANT El ECCE QUIA FACIUNT DISCIPULI TUI SAB

BAUS + QUOD NON LICET RESPONDENS AUTEM INS

SE IXIT AD EOS NUMQUAM HOC

LECISTIS QUOD FECIT DAVID QUANDO

ESURUT IPSE EL QUI CUM EO ERAI + INTROIBOT IN DOMUM

DEI ЕЕ PANES PROPOSITIONIS

MANDUCA VIL EL DEDIL EL QUI

CUM ERANT UXIIO QUIBOS NON

LICEBAT MANDUCARE SI NON SOLIS SACERDOTIBUS»

— Тут много ошибок. «Discipuli» пишется через с, а не через g. Я исправила. Так же Наполеон напутал с «ipse dixit». A «uxxiio» — вообще бессмыслица. С учетом перечисленного, получается вот что: «В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть. Некоторые же из фарисеев сказали им: зачем вы делаете то, чего не должно делать в субботы? Он сказал им: неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть никому, кроме священников, и дал и бывшим с ним?» — Кэролайн подняла взгляд на Эшби. — Правда чертовски странно?

— Мягко говоря, — усмехнулся он.

— Текст не совпадает ни с одним из библейских текстов. Похоже, они тут вперемешку. Но куда больше меня озадачивает другое…

Эшби выжидающе смотрел ей в лицо.

— Наполеон не знал латыни!

Торвальдсен попрощался с доктором Мюра и пошел к себе в номер. Близилась полночь, но Париж будто не ведал сна. В лобби отеля царила суета, людской поток перетекал из одного шумного зала в другой. Выйдя из лифта на своем этаже, датчанин заметил на диване сумрачного краснолицего мужчину с темными прямыми волосами.