В Санкт-Петербург посольство не допустили. Эмиссарам сообщили, что никаких с ними переговоров не будет, пока пленники находятся в неволе. Хан же тем временем направил дипломатическую миссию в Индию. Тамошние власти, возможно, под влиянием частых заявлений российских официальных лиц о том, что никакой аннексии территории хана не планируется, отклонили его просьбу о помощи. Они посоветовали хивинскому правителю освободить русских пленных и заключить мир с российским правительством.

Вскоре об этом отказе проведал русский канцлер. Он выразил глубокое удовлетворение тем взаимопониманием, которое существует между правительствами ее величества и Российской империи. Вне всякого сомнения, он остался совершенно доволен. Отныне он знал, что Англия не намерена поддерживать хана и что тот, следовательно, должен неукоснительно подчиниться воинской силе под командованием Кауфмана.

Власти Великобритании были совершенно спокойны насчет возможных планов русского правительства аннексировать Хиву. Все их тревоги по этому поводу рассеялись после заявления графа Шувалова, сделанного лорду Гренвилю 8 января 1873 года. Состояло оно приблизительно в следующем.

Вопрос о походе на Хиву, назначенном на следующую весну, действительно был решен. Однако, дабы прояснить суть данного предприятия, достаточно будет сказать, что в поход отправятся всего четыре с половиной батальона. Преследуемая цель – наказать виновных в разбое, освободить пятьдесят русских пленных и преподать хану урок, объясняющий, что подобное поведение с его стороны не может более пребывать в безнаказанности, в каковую он уверовал по причине сдержанности России. Намерения императора не только были далеки от мыслей о захвате Хивы, но даже наоборот – в администрации разрабатывались прямые УКАЗАНИЯ для предотвращения подобного исхода и рассылались директивы для создания условий, препятствующих длительному пребыванию российских войск на территории Хивы.

Граф Шувалов также передал удивление, которое император, полностью разделявший все вышесказанное, испытал, узнав о тревожных настроениях, существующих на сей счет в Англии; в заключение граф решительно заверил лорда Гренвиля в своей готовности предоставить парламенту твердые гарантии по этому вопросу.

Экспедиционный корпус генерала Кауфмана в хивинском походе включал в себя 53 пехотные роты, 25 казачьих сотен (по 150 всадников), 54 орудия, 6 мортир, 2 пулемета, 5 ракетных команд, 19200 верблюдов и вспомогательный контингент из 14000 человек. Батальон в русском понимании, судя по всему, весьма растяжимое понятие, поскольку четыре с половиной батальона, оказывается, могут состоять из пятидесяти трех рот. Обычно батальон – это четыре линейные роты и одна стрелковая. В боевом распорядке батальон формируется из девятисот солдат, шестьдесят из которых находятся в резерве. Вся эта ситуация сильно напоминает байку про одного больного. Когда его лечащий врач рекомендовал ему ограничиться тремя бокалами вина в день, этот джентльмен заказал для себя бокалы, способные вместить целую бутылку, следуя таким образом в точности совету своего доктора.

Войска были разделены на несколько колонн. Последние в свою очередь подразделялись на отряды. Ташкентская колонна состояла из двух отрядов: Джизакского, который шел от Ташкента, и Казалинского из Форта № 1. Оренбургская, Красноводская и Кендерлинская колонны должны были выйти на марш соответственно из Эмбинского укрепления – вдоль побережья Аральского моря, из Красноводска и Чикишляра, а также из Кендерлинской бухты – по направлению к Айбугирскому озеру, перейдя безжизненную пустошь Устюрта.

Несколько странным выглядит то, что во время вторжения не учитывался водный маршрут, ведущий из Казалинска по Сыр-Дарье, Аральскому морю и Аму-Дарье. Некоторые суда, приписанные к Аральской флотилии, доходили ранее по Аму-Дарье до самого Кунграда, и, казалось бы, ничто не мешало русским добраться до Хивы по воде. На Кауфмана действительно весьма сильно давили в этом отношении. Однако генерал, как рассказывают, объявил экспедицию наземной, поскольку в противном случае славу с ним разделили бы моряки, а он хотел, чтобы все награды и весь почет достались исключительно армии. Кауфман вообще считал достаточными при наступлении на ханство всего две колонны: одну – сформированную из подразделений кавказской армии и марширующую на Хиву из Красноводска, а вторую – наступающую под его личным командованием из Ташкента.

К этим пожеланиям Кауфмана не прислушались. Генерал-губернатор Оренбурга Крыжановский убедил правительство в рискованности подобного плана. Он упирал на то, что, если из Оренбурга не будут отправлены войска, хивинцы и туркмены могут выдвинуться в киргизские степи, прервать сообщение вдоль почтовой дороги от Орска до Ташкента и создать напряжение в районе Урала и Оренбурга.

Колонна из Оренбурга не встретила никаких трудностей на пути по берегу Аральского моря до Кунграда, где она соединилась с кендерлинским отрядом. Не имея возможности получать известий от войск под командой генерала Кауфмана, они подступили к Хиве и захватили городские ворота. Здесь они получили от Кауфмана сообщение о том, что он тоже прибыл под стены Хивы и что город готов к сдаче. Тем не менее осадный огонь продолжался, и командующий Оренбургской колонной генерал Веревкин взял город и цитадель. Почти в то же самое время пришли известия о капитуляции, принятой Кауфманом из рук хивинской знати, а также о том, что он входит в Хиву через другие ворота. Хан бежал незадолго до этого. Впрочем, через два дня он вернулся и был восстановлен в своем статусе. Правда, теперь он подчинялся некоему совету, или дивану, составленному по большей части из русских офицеров.

Красноводский отряд, возглавляемый полковником Маркозовым, потерпел полнейшую неудачу из-за нехватки воды; закопав артиллерийское орудие в песок, полковник отдал приказ возвращаться. Колонны, наступавшие от Каспия и Ташкента, оказались практически бесполезны. Таким образом, экспедиционные войска из Оренбурга, отправленные единственно по настоянию генерала Крыжановского и с неохотного согласия генерала Кауфмана, в одиночку разбили противника и взяли Хиву.

Военные издержки размером в два миллиона двести тысяч рублей возложили на хивинского правителя. Новость о перемене в его положении распространилась по всей Средней Азии со скоростью лесного пожара. Влияние России в остальных ханствах сделалось ключевым.

Так называемая «дерзость» хана была наказана, столица его взята, а сам он оказался в руках своего врага. Для монарха невозможно придумать более глубокого унижения. Кауфман вынудил его испить горькую чашу до самого дна.

Цель похода была достигнута. Оставалось лишь выполнить обещание императора, данное английскому правительству через русского посла в Лондоне графа Шувалова. Однако этого не случилось. Нам сообщили, что имело место недопонимание, а на хивинской территории стал немедленно возводиться русский форт.

Незадолго до всех упомянутых событий князь Горчаков, писавший Кауфману об условиях мирного договора с Кокандом, использовал весьма высокий стиль, с каким мы получили возможность ознакомиться в книге М. Терентьева, освещающей отношения Англии и России на Востоке:

«Ваше основанное на опыте убеждение состоит в том, что наиглавнейший секрет успеха во взаимодействии