Ванграп подобрал его меч.

Люди Ворона суетились, собирая скарб для перехода на новое место, и на Ванграпа никто не обратил внимания, когда он прошел через деревню к дому жреца.

Вайделот стоял спиной ко входу, укладывая свои побрякушки в дубовый сундук и, казалось, не заметил, что кто-то вошел. Но как только Ванграп приблизился, резко обернулся, взмахнув кривым ляшским мечом, неизвестно как появившимся у него в руке.

Жрецы не умели драться — их никто не учил этому. Ванграп без труда вышиб у него меч и поставил на колени.

— Где Крива?

Вайделот, злобно пожирая Ванграпа глазами, молчал. Ванграп хотел четвертовать его, может, тогда он разговорился бы, но времени было мало. Да и шумное это развлечение.

— Мне очень жаль, что ты так легко умрешь, — сказал Ванграп. — Но у меня нет времени на что-нибудь поинтереснее.

Он коротко размахнулся мечом и снес жрецу голову. Обезглавленное туловище дергалось, разбрызгивая по стенам ядовитую кровь.

Ванграп вытащил факел из дорогой железной подставки и сунул его в сундук с амулетами. Когда там загорелось, дымя вонью паленой шерсти, он бросил факел на шкуры постели.

Трупы воинов его отряда были выложены в ряд вдоль штабеля из бревен, приготовленных для погребального костра в центре деревни у дома вождя. Они были нагими — пруссы сняли с них даже нательные кресты.

«Простите, братья, — подумал Ванграп. — Я не могу похоронить вас по-христиански».

Впрочем, многие из них, хоть и были крещеными, не имели глубокой веры и служили Ордену только потому, что ему служил их князь.

В доме Балварна сильно пахло смолой. На жаровне, пристроенной над очагом, потрескивал янтарь. Факелы не горели, и дальние от очага углы были темными. Белый Ворон лежал на носилках в боевом облачении. По правую руку от него — мертвое оружие, по левую — одна из женно.

Велдиснан[105]Балварна еще не поделили. В сундуках Ванграп нашел целую кучу и чужеземных доспехов, и прусской бруньи самого разного происхождения. Он выбрал себе вполне приличный нагрудный панцирь, налокотники и кольчужный подшлемник. Хорошего шлема не нашел. Шлем вообще трудно подобрать, а тут и выбор был небольшим. Был еще хороший двуручный меч, но Ванграп не знал, как будет выходить из деревни. Длинный меч хорош не для всякого боя и будет только обузой, если Ванграпу не удастся раздобыть коня.

Он поднял меч и крутнул его над головой. Хороший меч. Жаль было оставлять его.

И вдруг — он не услышал, а скорее почувствовал какое-то движение за спиной. На мгновение он замер, потом бросился вниз, на пол, перевернувшись через меч и плечо, и вскочил лицом к входу. В стену возле него гулко воткнулось копье. Витинг, метнувший его, стоял в дверном проеме. Он уже успел выхватить меч и вглядывался в сумрак.

— Кто ты? — крикнул он. — Выходи!

— Лучше бы ты не звал меня, — сказал Ванграп.

Он вскинул меч и, когда тот описал половину окружности позади Ванграпа и готов был устремиться вперед, бросился к витингу. Тот был опытным воином и вовремя заметил опасность, правильно прикрывшись мечом. Но не учел силы того оружия, что было в руках у Ванграпа. Меч его раскололся, почти не задержав огромной, в сажень длиной, стальной отточенной массы. Она обрушилась, раскроив воина пополам — от левого плеча до пояса наискось. Верхняя половина его тела уже упала, когда нижняя еще стояла на ногах.

У входа в дом вождя перебирал тонкими ногами светло-серой масти сверяпис.

Дом жреца стоял особняком поодаль от других, и люди не сразу заметили, что дым, идущий оттуда, слишком густ для жертвенного костра. А когда сбежались, было поздно — внутри дома полыхало, как в горне. Пламя смерчем взметнулось к небу сквозь соломенную кровлю, поднимая целую тучу искр. И вот уже другая, третья крыши в деревне тлеют… Кто-то закричал, что горит дом вождя, и люди бросились к нему, надеясь спасти ценности, которые скапливались годами. Но к дому было уже не подступиться, а в деревне запылали сразу несколько хижин, загоревшихся с крыш.

И среди этого ужаса, плача женщин и визга детей, из пламени, как Перкун — в сверкающих доспехах с молнией в руках, разящей всех без разбору, явился витинг на светлой лошади. Он метался по деревне, кося обезумевших жителей, как жнивье, длинным мечом, крича и ругаясь, перемежая прусские слова с немецкими. И большая часть рода оказалась вырубленной, пока воины опомнились и схватили свои копья. Но Ванграп, князь Вепря, уже исчез к тому времени.

Выскочив из деревни, он с ходу, галопом, взобрался на холм и углубился в лес. Остановился, только доехав до знакомой поляны.

Конь всхрапывал, нервно вздрагивая.

Ванграп огляделся. Этой девицы — как ее там? Битта? — нигде не было. Он позвал. Негромко, но достаточно для того, чтобы быть услышанным в ближайших кустах. Она не появилась. Он начал объезжать поляну по кругу и почти сразу наткнулся на нее. Битта лежала под кустом орешника. Ванграп спрыгнул с коня и наклонился.

Она лежала навзничь, раскинув руки. Поперек шеи была большая рваная рана. «Это не нож», — подумал Ванграп. Он заметил еще одну странность — не было крови. Почти не было.

Ванграп встал и осмотрел траву. Если б ее ранили в другом месте и она доползла до этого куста, то был бы след. Следа не было видно. Он снова наклонился и стал разглядывать более внимательно и Битту, и само место.

Слишком мало крови… Можно было подумать, что кто-то подтер ее. Или… Выпил? Руки! В руках у Битты были клочья рыжей шерсти!

«Будь ты проклят!» — подумал Ванграп.

— Клантемай! — крикнул он. — Я все равно найду тебя!

Последние пять лет были его годами. Крива добился того, чего хотел. Война была везде. Старые немощные вожди были уничтожены большей частью с помощью Кривы, а новые были целиком во власти вайделотов. А те, в свою очередь, подчинялись ему. Появилось целое поколение молодых вождей, люто ненавидящих крест. Это им привил Крива. И он был очень доволен, когда их называли «щенками Кривы». Но он был стар, а война с христианами могла стать очень долгой. Ему нужен был наследник. Он должен был оставить себя — Верховного Жреца пруссов — в веках.

Антис боялась этого пса. С тех пор как ее продали в женно Криве, этот пес не отходил от нее. Своего мужа она еще не видела. Просто однажды отец объявил ей, что уже продал ее и она должна быть счастлива, потому что мужем будет Верховный Жрец. Она немного удивилась — обычно жрецы не имеют жен. «Но ведь Крива — другое дело», — подумала она. Тогда и появились присланные Кривой рабыня с псом. Рабыню Антис тоже побаивалась. С толстыми черными волосами, темным, изъеденным оспой лицом, немая и угрюмая, она часто вадила над какими-то снадобьями, рыча и тявкая безъязыким ртом. Брызгала на Антис отварами, заставляла пить вонючие настои. Но, при всем этом, все-таки оставалась рабыней. А рыжий кобель, ни днем, ни ночью не спускавший с Антис человечьих глаз, пугал ее. Она не могла бы объяснить — чем. Он всегда был рядом. В нем было что-то странное, но и только. С виду — самый обычный пес, похожий на боевых слидениксов, только с более короткой гладкой шерстью.