В кабинете повисла такая тишина, что стал слышен слабый комариный писк в углу за шкафом. И шелест листьев за плотно закрытым окном.

– Еще в школе это чудовище очень любило химию. Очень! Она часами засиживалась в лаборатории с учителем по химии и все спрашивала, записывала, смешивала, создавала. И ей удалось! Удалось создать аналог нервно-паралитического газа. Не такой сильный, неспособный особенно сковывать движения и действующий несколько минут, не больше. И это не был газ, это была жидкость. Но эта химическая дрянь на несколько минут, всего лишь на несколько минут, способна была подавлять волю. Живой организм, как робот, выполнял команды. И все! Сначала она испытывала это на бродячих животных. Понять было ничего невозможно. Потом принялась за бомжей. Приложит к морде намоченный платок, и все – приказывай, что хочешь! Главное, никаких следов в организме! Вообще никаких! Однажды мужик успел раздеться до трусов в сорокаградусный мороз. За минуту! У нее на эту разработку и опыты ушел год. К вашему выпускному балу! – Гена глянул на Проскурина, сидевшего с серым, как камень, лицом. – К выпускному балу все было готово. Она убила твою Веру! И жену твою убила тоже! И… Алину!

И вдруг!

– Ты врешь, Гена. Ты врешь! – Слабый болезненный голос Ильи, все это время опиравшегося на крепкое Женькино плечо, напомнил громкий шепот. – Алину убила не она! Вернее, не одна она, черт… Тебя сняла моя фотокамера. Тебя и Таньку. Вы там были вместе! Сначала Алина с этим вот в койке кувыркалась. Потом он уехал. Я ушел. Пришел, а все уже… Все на записи есть. Как вы в сарай входите следом за Алинкой, как потом выходите. Как она выходит с веревкой. Потом снова вы все туда заходите. Только я показывать ее боялся. Да и сестра она мне. Хоть и сволочь приличная. И честно… Честно, думал, что это не вы убили Алину. И молчал, потому что считал, что Алинка сама это сделала, когда вы ушли. А вы просто ее обнаружили и промолчали. И потом, через год, Танька просто попросила просмотреть записи. Мол, может, есть что-то, способное тебя от тюрьмы отмазать. Я вырезал. Предоставил. От тюрьмы тебя отмазал. А благодарность?! Благодарность где?! Вместо этого ты пришел меня убивать?! А там не я! Там Сопунов! А ты обознался!

– Идиот! – фыркнул Гена, бросаясь на Илью, еле успел его Проскурин поймать. – Что думаешь, я тебя не узнал бы?? Идиот!! Эта пьяная мразь позвонила Таньке и перепугала ее насмерть! Помнишь тот звоночек?!

Илья сжался, уткнул голову Женьке в шею и застонал.

– Вот мне и нужны были подробности! Что он мог знать? Где флэшка? Почему столько лет ты, сволочь малодушная, молчал и вдруг пасть свою раскрыл? Кто еще мог знать об этом? Что конкретно ты ему говорил? Я не обознался, урод!! Я не обознался!!

Он орал, дергался в крепких руках Проскурина, брызгал слюной и, кажется, даже не вполне осознавал, что только что признался в убийстве Сопунова.

В кабинете поднялся такой гвалт, что Копылову пришлось пригласить конвой. И выводить всех по очереди. Кого куда. Ивана Митрофановича усадили на скамейку в коридоре. Илью с Женей – рядом. Геннадия отвели в камеру, потому что он вдруг начал рыдать и кричать во весь голос, что он ни при чем и что ему срочно требуется адвокат. Что все против него сфальсифицировано. Что он порядочный человек, бизнесмен. Это его жена убийца! Она и Алинку заразила раком, и мужа своего травила, подливая ему какие-то химикаты, распадающиеся в организме так, что ни один анализ не покажет их присутствия.

– Пускай посидит, успокоится.

Копылов тяжело дышал. И на Проскурина, снова усевшегося на Степкино место, не смотрел. Честно? Он ему не сочувствовал. Нечего из себя зомби корчить! Надо просто вовремя с женщинами своими было разбираться. Полюбил? Женись! Родился у тебя ребенок вне брака? Тем более женись! И береги! Береги, черт побери, свою любимую от всякого вмешательства извне! Не позволяй виться ядовитой змее вокруг твоего семейного очага и ложа!

– Но Гена все эти годы думал, что Кирилл его сын! – возразил Проскурин с болезненной гримасой. – Алина не позволяла влезать в семью. Не хотела, чтобы он страдал, чтобы страдала моя жена.

– А так все были просто счастливы! – зло оскалился Копылов. – По-моему, знаешь, как это все называется?!

Он грязно выругался. И не пожалел Проскурина, когда тот вдруг глухо завыл, пряча лицо в ладонях.

– За эти часы, что я держал его в браслетах, знаешь, что он мне рассказал?

Копылов промолчал, рассеянно перебирая листы протокола допроса, которые он не успел заполнить. Надо как-то все продуманно записать. Не так, чтобы это напоминало странную сказку, сочиненную безумными супругами. Все материально, все! А зло материально особенно! И не надо тут сочинительством заниматься, будто у шестнадцатилетней школьницы созрел план мести на последующие двадцать лет. Не одна она эту историю сложила. Не одна!

– И что же он тебе рассказал? – откликнулся он все же.

– Что это Танька заставляла Илью снимать сцены наших с Алиной встреч. И платила ему за это.

– Извращенка чертова! – проворчал Саша. – Не удивлюсь, если просматривали они эти видеозаписи вместе с Геной.

– Возможно, хотя он и отказывается. Но она… Она точно ненормальная.

– Э нет. Все у нее с головой просто прекрасно. Гений просто! Злой гений! Шла по жизни, манипулируя людьми в свое удовольствие. Строила свое счастье на несчастье других и радовалась. А остальное ее просто не волновало. Надо же… Я много видел зла на своей работе, очень много. Но с таким виртуозным встречаюсь впервые. И самое страшное знаешь что?

– Что?

– Что мы не сможем доказать убийства этих бедных женщин! Никак не сможем. Если она только не напишет чистосердечное признание. А она не напишет, что-то подсказывает мне. Но!

– Что?! – Проскурин поднял на него тяжелый взгляд, полный горя и отчаяния.

– Но у нас есть убийство Сопунова – раз. Убийство бывшей жены Ильи – два. Покушение на убийство сотрудника полиции – три. Это же ведь не ты сотворил, коллега?

– Издеваешься! – обиделся Проскурин. – У Шелестовой был. Адрес ее бывшего мужа спрашивал. Гена ловко направил. И во двор к фотографу приходил, но так и не решился к нему зайти. Пьянка там была. Что дальше было, знаешь.

– Знаю! И что Гена наш несчастный, обманутый муж по твоим следам шел, тоже догадываюсь.

– Ага! Только потом я уже пошел по его следам. После исчезновения фотографа начал землю рыть, наблюдать, просто разрывался на части. Правда, убийство Шелестовой не сумел предотвратить, следил в это время за соседкой Ильи. Потому и фотографа перехватил до того, как Гена туда нагрянул. Иначе труба дело. Фотографа перехватил, Генку отключил и поспрашивал потом обоих, и посмотрел, что эта мразь наснимала, – он помолчал, закончил с горечью: – Все равно доказать убийство Алины будет сложно, Александр Иванович.

– Ничего, докажем. Сейчас нам с тобой, Сергей, надо бы в одно место прокатиться.

– В которое? – Тот быстро поднялся, шагнул к двери.