отвратительных ритуалах, таких как принесение в жертву детей, являются выражением веры в вечную войну зла против добра. Даже не верящие в существование дьявола люди могут наслаждаться переживанием очищающего душу чувства при разоблачении и осуждении «других», стигматизируемых за предположительное участие в отвратительной деятельности.

В периоды социальных изменений и экономической турбулентности люди в большей степени подвержены принятию параноидальных взглядов, если им их транслирует кто-то, обладающий авторитетом или властью[136]. Осуждение больших групп людей как ведьм и колдунов на протяжении всей истории давало угнетенному населению удобное объяснение обнищания, эпидемий и голода. Церковь и государство сотрудничали в деле поддержания в народе мании, страха перед колдовством и их увековечивании, чтобы снять с себя вину за несчастья, сохранить высокий статус и власть[137]. Врагами народа, таким образом, делались не принцы и папство, а ведьмы. Фрейминг в отношении определенных групп людей, отнесение их к каким-либо категориям является выражением универсальной тенденции навешивать на «других» ярлыки стереотипов.

Стереотипы и предубеждения

Считается, что Уолтер Липпманн – известный политический обозреватель – был первым, кто в 1922 году придал ставшее популярным значение слову «стереотип»[138]. По Липпманну, мы создаем стереотипы – упрощения, чтобы «помогать» нашему сознанию воспринимать людей в определенных направлениях и помогать нам интерпретировать их поведение.

Психолог Гордон Олпорт в 1954 году предположил, что классификация людей по различным категориям несет адаптивную функцию: «Мозг человека мыслит, думает категориями… Будучи сформированными, категории являются основой нормальной предвзятости. Мы не можем избежать этого. От этого зависит наша упорядоченная жизнь». Олпорт указал на необходимость снизить степени той невообразимой сложности, которая присуща нашей жизни, до уровней, когда ею становится возможно управлять. Распределяя людей по категориям, мы помогаем себе адаптироваться к жизни «быстро, плавно и последовательно»[139]. Выделение некоторых категорий, безусловно, оправданно и несет свой смысл. Вполне вероятно (но совершенно необязательно), что у среднестатистического жителя Средиземноморья более темные волосы и кожа, чем у среднестатистического скандинава. Но многие другие характеристики, приписываемые какой-то группе людей как ее атрибуты, совершенно неуместны: например, утверждения о том, что шотландцы скупы или азиаты всегда хитрят и лукавят. Стереотипы стирают уникальные черты и характеристики отдельных людей из «чужой» группы. Как только определяются ее границы по признакам религии, расы, веры, все члены этой группы воспринимаются как почти равнозначные, «взаимозаменяемые». В частности, создаются единые образы всех людей из конкурирующих классов, политических, экономических организаций или этнических групп (политические левые против правых, рабочие против управленцев). Подобное разделение на «своих» и «чужих» создает матрицу предвзятого мышления и предубеждений[140].

Тенденция «мыслить категориями» – прототип предубежденности – стала объектом многих серьезных исследований социальных психологов. Упрощение путем категоризации легко приводит к чрезмерному упрощению, а следовательно – к искажениям. Так как группы предвзято воспринимают и самих себя, и всех других, относящиеся к ним люди, вероятно, будут приписывать членам собственной группы лучшие мотивы и характер, чем членам чужой. Когда что-то пойдет не так, бо́льшая вина будет приписываться «чужому», нежели «своему»[141].

Предубежденность наблюдалась, даже когда индивидуумы произвольным образом распределялись по группам. Эксперименты демонстрируют, что люди, объединенные в искусственно созданную группу, оценивают своих «одногруппников» как более дружелюбных и отзывчивых, а их личностные и внешние черты – как более желаемые, чем у тех, кто также произвольно был отнесен в любую другую группу[142]. Подобное воспринимаемое на уровне ощущений превосходство «своих» напоминает отношения между подростками в летних лагерях, отнесенными к конкурирующим командам в традиционных «цветных войнах»[143]. Происходит сближение членов произвольно составленной группы друг с другом и их одновременное отдаление от членов другой группы; все они склонны переоценивать сходства между «своими» и отличия от «чужих». Чем острее конкуренция между группами, тем сильнее подчеркиваются сходства и различия.

В одном из экспериментов, проведенных в таком летнем лагере, парней разделили на две команды, которые должны были соревноваться между собой. В каждой группе у ребят выработался антагонизм по отношению к членам «чужой» команды. В результате порожденная этим разделением вражда вылилась в порчу личных вещей «чужих» и в иные деструктивные поведенческие проявления[144].

Даже слова, используемые для обозначения принадлежности к разным группам, в частности, «мы» и «они», могут исказить восприятие друг друга. Простое использование личного местоимения «мы» («наши») в отношении произвольно сформированной группы побуждает «наших» давать более благосклонные оценки для «своих», чем для тех, кого называют «они»[145]. Стремление повысить собственную самооценку может побудить человека более позитивно относиться к своей группе. Люди склонны искать то, что отличает их от «чужих» и одновременно выставляет собственную группу в благоприятном, а «чужих» – в неблагоприятном свете. И они же сводят к минимуму различия, которые выгодно отличают «чужих». Жизненный опыт, приобретаемый благодаря членству в группе, также влияет на то, что люди думают и чувствуют применительно к себе. Генри Тайфель показал, что у людей повышается личная самооценка вслед за успехом своей группы[146]. Более того, индивидуумы, чья самооценка снизилась из-за ее неудачи, демонстрируют рост предубежденности[147].

Важно понимать, что люди могут предвзято относиться к разным расам или этническим группам, сами не осознавая этого[148]. Например, большинство участников экспериментов, просматривавших изображение человека другой расы, впоследствии выказывали более быструю реакцию на неприятные слова и с некоторым запаздыванием реагировали на приятные. А обратное справедливо, если они видели фотографию кого-то из своей расы[149]. Минимальное время реакции указывает на то, что человек настроен давать свои оценки автоматически. Предубежденность явно негативного свойства по отношению к другой расе способствует автоматическому навешиванию негативных ярлыков, а положительная предубежденность к собственной расе способствует созданию положительных стереотипов.

Чрезвычайно деструктивное поведение некоторых людей, будь то участие в беспорядках после инцидента на расовой почве или убийство невинных сельских жителей в ходе гражданской войны, может быть связано с убеждениями и мыслительными процессами этих людей. Они – в случае конфликтов с другими группами – демонстрируют такие же свои представления и заблуждения, верные и ошибочные интерпретации, как и в драматическом межличностном конфликте с другим индивидуумом. Скорее всего, они будут связывать причину трений или иного столкновения с неустранимыми дефектами характера членов противостоящей группы, а не с возникшими обстоятельствами или складывающейся ситуацией[150].

В межгрупповых конфликтах перекрестные взаимодействия внутри каждой из враждующих групп многократно интенсифицируются. Укрепляется решимость членов групп, находятся новые «подтверждения» верности своих предвзятых и вообще-то ошибочных представлений. В результате возникает ощущение, что «имеется лицензия» на действия, которые вытекают из рождающихся деструктивных импульсов. Враждебность по отношению к «чужой» группе объединяет предубеждения, обслуживающие групповые интересы, с личными, как правило, эгоцентрическими предубеждениями каждого такого индивидуума.

В борьбе